Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Шрифт:
Вообще в нем что-то есть от актерского дара. На другое утро, еще немножко хмельной, он почему-то вспомнил парад Победы 1945 года. Встал и рассказал три эпизода: как он, явившись раньше других в банкетный зал, пошел поближе к «отсеку» президиума, где должен был появиться Сталин и опрокинул стул с горкой запасных тарелок (десятка три); как они с Покрышкиным пили в ресторане «Москва» и когда их стали выдворять (после 12 ночи), Покрышкин извлек пистолет и начал стрелять в потолок. (На утро доложили Сталину. Тот отпарировал: «Герою можно!» Как он, возвращаясь с женой с победного банкета в дребадан, беседовал с Царь Колоколом. Это он особенно картинно изобразил, с жестами, пьяными ужимками, спотыканием и т. п.
Л. И. намекал, что он и Новый год не прочь встретить в Завидово. Только к этому времени «компания» утроилась бы,
Но у нас с Карэном (скорее именно у меня) еще свой начальник.
Из интересного за три дня в ЦК перед Новым годом было, пожалуй, следующее.
Андропов представил в Политбюро записку о положении в СССР с «диссидентами». Мол, советские люди слушают радио и удивляются, почему ФКП вдруг стала на защиту Плюща и Сахарова, и вообще лает на КПСС по поводу «наличия в СССР политических заключенных». Что в связи с этим делать, в записке ответа нет. И получается, что внутренний замысел, как мне показалось, состоял в том, чтобы оправдаться перед ЦК за то, что, несмотря на протесты со стороны партнеров по разрядке, приходится «продолжать сажать». В документе были любопытные данные: за последние 10 лет за антисоветскую деятельность арестовано около 1500 человек. Когда в 1954 году Хрущев объявил на весь мир, что в СССР нет политзаключенных, их было не меньше 1400. В 1976 году насчитывалось около 850 политзаключенных, из них 261 — за антисоветскую пропаганду. Поразила меня цифра: в стране 68000 «профилактированных», то есть тех, кого вызывали в КГБ и предупреждали «о недопустимости» их деятельности. Предупреждено вскрытых через «проникновение» свыше 1800 антисоветских групп и организаций. Вообще же, по мнению Андропова, в Советском Союзе — сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти.
На Новый год моя секретарша ездила в Кострому на свадьбу дочери своего мужа. Спрашиваю:
— Как там?
— Плохо.
— Что так?
— В магазинах ничего нет.
— Как нет?
— Так вот. Ржавая селедка. Консервы — «борщ, «щи», знаете? У нас в Москве они годами на полках валяются. Там тоже их никто не берет. Никаких колбас, вообще ничего мясного. Когда мясо появляется, — давка. Сыр — только костромской, но говорят, не тот, что в Москве. У мужа там много родных и знакомых. За неделю мы обошли несколько домов и везде угощали солеными огурцами, квашенной капустой и грибами, т. е. тем, что летом запасли на огородах и в лесу. Как они там живут!
Меня этот рассказ поразил. Ведь речь идет об областном центре с 600. 000 населением, в 400 км. от Москвы! О каком энтузиазме может идти речь, о каких идеях?
О Загладине. Он то и дело мелькает на страницах буржуазной печати. Вчера в «Монде» прочел: передовая и большая корреспонденция — о положении в комдвижении Европы в связи с декабрьской Рабочей группой 15–19 декабря в Берлине. Загладин представлен как «ближайший советник Брежнева», его роїіе-рагоіе. В этом смысле представлена и его поездка в Рим, встреча с Берлингуэром. Дело изображается так, будто Загладин всюду осуществляет прямые указания Брежнева, который-де решил пойти на уступки итальянцам, французам, югославам, румынам, чтобы конференция все-таки состоялась. Однако, мол, уступки делаются de facto таким образом, чтобы не поймали на слове и не уличили «в отступлении от принципов». Условие, мол, только одно — чтоб коммунисты оставались коммунистами. Но что это означает, никто сказать уже не может. Газета ехидно советует собрать коммунистов Востока и Запада на коллоквиум с одним вопросом: «Что такое социализм?»
Брежнев-де пошел на уступки не сразу, а после того, как убедился (в ходе подготовительных встреч к европейской конференции), что иначе КПСС не будет иметь ни этой конференции, ни тем более всемирного Совещания.
Знали бы они, какая ситуация на самом деле! Что Брежнев в общем-то не имеет никакого касательства ко всем многочисленным эволюциям Загладина, выслушивает его, если вообще слушает, со скучающим видом, никак не реагируя. Именно так это выглядело в Завидове, когда сразу после Рима и Берлина Загладин за завтраком
По поводу художеств Марше Брежнев высказался только раз, походя, жалуясь, что плохо спит и что «всякая информация задавила, а я еще должен волноваться, почему Марше с ума сходит!»
В другой раз, за рабочим столом, когда ему доложили, что французы просят ответа о составе делегации КПСС на их XXII съезд, он заметил: «А надо бы их проучить» (имея в виду — снизить уровень делегации).
Началась лихорадка подготовки к совещанию Секретарей ЦК соцстран (27–28 января в Варшаве). Б. Н. опять хочет «поразить мир». Суета его смешна на фоне: а) изложенного выше отношения к нему Брежнева. Не светит ему стать членом Политбюро, дай Бог удержаться на нынешнем уровне. Хотя (а может быть и поэтому!) антикоммунистическая желтая печать продолжает публиковать статьи, в которых Пономарев изображается главой могущественного органа (Международного отдела ЦК), который выше и сильнее КГБ и который дирижирует всеми тайными революционными операциями в мире, финансирует и подчиняет всех, кого можно, советским интересам и политике.
б) По причине того, что процесс ликвидации традиционного МКД стал явным и приобрел, как говорят, необратимый характер. Итальянцы, правда, «извинились» за интерпелляцию в парламенте по поводу Сахарова (после нашего представления). Но — они просто умнее и деликатнее Марше, они понимают, что с Советским Союзом им ссориться невыгодно. А Марше «жмет дальше».
Компартии соцстран ждут от нас каких-то объяснений, поэтому они и настояли на совещании в Варшаве. Оно будет посвящено координации внешней пропаганды после Хельсинки. Но мы там ничего не можем говорить по существу положения в МКД, так как там будут румыны! Да и что толку, если говорить в «нашем традиционном духе»?
Сегодня с консультантами Отдела готовили речь Б. Н.'а к Варшавскому совещанию. А вечером он вызвал меня и надиктовал стенографистке «свой подход» — куча банальностей. И опять раздираем противоречиями: с одной стороны, ему хочется учить братские партии бдительности по случаю накопления «монбланов оружия» (его термин), а с другой стороны, вот-вот будет в Москве Киссинджер и заранее можно предсказать, что его встречи с Генсеком будут «позитивными и консультативными».
С одной стороны, ему хочется что-то сказать о бяках Марше и Берлингуэре, с другой — он понимает, что румыны сразу им об этом донесут и будет предсъездовский скандал.
Встречался с Дроздовым (бывший советник в Париже, теперь наш референт) — информация для ЦК «об отрицательных явлениях в политике ФКП». Все приглажено и отнесено на счет субъективистского подхода Марше. И ничего по существу явления.
Читаю протоколы Секретариата ЦК (мне их дают каждую неделю) — 95 % о награждении предприятий, людей и о «приветствии Генерального Секретаря» тому или иному предприятию, стройке и т. д. Остальное — о перемещениях кадров. И редко какой-нибудь принципиальный вопрос внутренней или внешней политики.
Узнал о замечаниях ЦК КПСС на проект новой программы СЕПГ. Со всеми замечаниями Хоннекер «с благодарностью» согласился, кроме одного — упомянуть о политике «размежевания» с ФРГ. Довольно жестко возражал, поддерживаемый Хагером и Аксеном, не называя подлинной причины несогласия.
Б. Н. со сов Загладина, который звонил ему из Завидово, сообщил, что там состоялось сплошное чтение текста Отчетного доклада к съезду. И будто бы Генеральному вновь очень понравилась та часть международного раздела, которая посвящена «третьему миру» и революционному процессу (т. е. Брутенц-Черняев), а кусок о соцстранах он якобы велел Александрову переписать. При этом — в противоречии с тем, что Брежнев будто бы, взяв большой фломастер, начертал на всем международном разделе: «Принимаю!», — Загладин настраивал Б. Н. (если ему пришлют на просмотр) «поднимать уровень». Я предупредил Б. Н.'а об опасности вторгаться в текст с «принципиальными» возражениями на данной стадии. Я и по существу считаю, что всякая пономаризация текста Отчетного доклада политически вредна.