Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Шрифт:
Вечером к нам с Рыкиным в гостиницу пришел Карл-Хайнц Шредер. Пили нашу водку. Он разошелся, стал крыть последними словами Готье: «Если бы он не был идиотом, его вполне можно было бы счесть за провокатора». Долго говорили «по душам». Он то и дело останавливался, обнимал меня за плечи и провозглашал: «Anatol! Rede!» (то есть моя речь). Опускал голову, качал ею по-пьяному из стороны в сторону, будто не находя слов. «Это что надо! Это по-настоящему! Это на десятилетия. Мы никогда не забудем. В программу партучебы включим. Ты нас понял. Ты понял, каково должно быть отношение КПСС к нам». Не с СЕПГ, Хонеккера… И опять и опять рефреном: «Anatol! Rede!»
Вчера утром пошел в молочную и булочную. Народу!. Ворчание-симфония случайной толпы: мол, вот, нет порядка, не могут организовать дело, две бабы на столько народа и не торгуют, а ящики
— А что вы хотите! У нас система такая. Эти бабы (продавщицы) не виноваты. Виноваты те, кто за зеленым забором икру жрут. У них там и творог есть. А у нас в стране хозяина нет. Хозяин только и делает, что о светлом будущем коммунизма выступает, а с каждым годом все хуже и хуже. Так и будет, пока хозяина настоящего нет. И т. д.
Никто не удивился, не возмутился. Это, видимо, привычное дело — такие речи в магазинах. Толпа в основном поддакивала и благожелательно комментировала, в том числе молодой милиционер, стоявший в очереди за молоком. А, я извиняюсь, член ревизионной комиссии КПСС стоял и удивленно помалкивал. Да и что он мог сказать, когда у всех остальных «факты на прилавках».
В булочной бабы передрались из-за куличей, а когда в проеме полок раздался голос: «Больше нет, все! И не будет!», поднялся такой гвалт, что я готов был опрометью выскочить за дверь.
Только что кончилось партсобрание Отдела с докладом Б. Н. Большая редкость. О наших задачах после XXV съезда. Пересказал наш проект записки в ЦК — о положении в МКД, который я сегодня закончил. И еще один текст, который ему для этой цели был составлен Козловым (усушенный вариант его собственной лекции об МКД). Скучно, бесперспективно, бюрократическая реакция на события, которые, может быть, действительно выходят на исторический поворот.
О делегации КПСС в Англию к лейбористам. Еще до съезда, после еще одного напоминания генсека лейбористов Хейворда послу, мы обещали (в который раз) приехать в мае. Хейворд затвердил это на исполкоме. А потом стал бомбардировать Лунькова требованиями: дайте состав и уровень делегации, мне надо организовать программу, встречи с премьером, с видными лейбористами. Хотя бы за месяц до приезда, который был условлен на 17–18 мая. Я давил на Б. Н.'а, он — на Суслова. Тот тянул (как все эти два года), отмахивался, откладывал. Б. Н. делился со мной недоумениями: Почему? То ли сам хочет ехать, то ли у него какие-то идеологические соображения? Сегодня Брутенц высказал предположение — скорее всего не хотел, чтоб ехал Б. Н. В прошлом году он ездил в США во главе делегации Верховного Совета. Теперь — в Англию, с которой мы начинаем серьезную игру. В конце концов Б. Н. таки уломал Суслова, тот разрешил представить «предложения» в ЦК и сегодня сам подписал нашу записку. Но Хейворд еще неделю назад предупредил Лунькова: если до 26 апреля не будет ответа, визит придется отменять. 27-го — заседание исполкома лейбористов, на котором будет обсуждаться вопрос о визите. Вчера Лунькову позвонили и сказали, что ИК лейбористов отложил визит делегации КПСС на неопределенное время, по причине отсутствия ответа из Москвы. А сегодня мы узнали, что Хейворд дал интервью газетам, в котором объяснил все публично, возложив вину за срыв на КПСС. Окольно посол узнал, что на ИК была острая дискуссия, говорилось об «оскорблении», о том, что три года прошло, что «мы (т. е. ЬР) направляли в Москву весь свой теневой кабинет», а они. и т. д. А «левые» в ИК (Хоффер) вообще заявили: зачем нам общаться с КПСС? Лучше с ФКП или ИКП, которые идут навстречу «демократическому социализму».
Так вот и получается. Составляем всякие проекты воздействия на социал-демократов, на Социнтернационал, предлагаем разные идеи, которые произносятся даже с трибуны съезда — о контактах с социал-демократией и проч. Пишем в «Правде» реплики и статьи. А потом одним махом — все насмарку. И почему бы? Да — по старческой импотентности, из-за политического склероза, который естественен у человека далеко за 70.
Посмотрел я вчера на «все это». Был на заседании Секретариата ЦК. Боже мой! О какой серьезной политической деятельности может идти речь?! Главный вопрос, который обсуждался — о перестройке системы партпросвета. Медведев (зам. зав. Отдела пропаганды) держал речь. Из вопросов, которые ему стали задавать, стало видно, во-первых, что секретари ЦК и Суслов в первую очередь, не очень отчетливо представляют себе, какова сейчас система партийного просвещения. «Главные идеи» перестройки,
Самым любопытным на этом заседании был такой эпизод. Присутствующие были озадачены и удивлены, как повел себя новоиспеченный секретарь ЦК — Зимянин (под руководством которого и готовился весь этот проект в Отделе пропаганды). Страстно и с нажимом — по официальной логике, что марксизм-ленинизм у нас один и нельзя допустить, чтоб в Ташкенте его трактовали так, а в Ереване эдак — он отстаивал проект. А когда
Кириленко стал его прерывать, апеллируя к здравому смыслу и экономии средств, тот его прервал в свою очередь: «Извините, Андрей Павлович! Я позволю себе досказать, что хочу!» Тот умолк. Образовалась неловкость. До сих пор никто не позволял себе задирать хвост на всемогущего А. П.
Это что-то новое. Присутствующие дошлые аппаратчики переглядывались, не понимая, что происходит.
Заключая, Суслов «спасал лицо А. П.», но фактически поддержал Зимянина.
Отсутствие Пономарева (он на редкомиссии в Берлине по подготовке европейской конференции компартий) принципиально меняет весь ход рабочего дня: остается время вдумываться в информацию и вообще размышлять, а не щелкать, как семечки все эти шифровки, радиоперехваты, ТАСС, докладные КГБ, институтов, реферативные и просто журналы.
В связи с назначением на 20–21 июня парламентских выборов в Италии резко ускорился процесс кристаллизации «немосковского» коммунизма. На глазах, в открытую — интервью, статьях, заявлениях — отвергаются, размываются, наполняются иным содержанием все основные понятия: «самостоятельность», «равноправие», баланс больших и малых партий, отказ от центра и ведущей роли компартии, развитие марксизма на основе собственного опыта, учет национальной специфики, союз с другими партиями и движениями, сотрудничество с социал-демократами, демократия, этапы и условия прогресса социализма и т. д. и т. п. — т. е. все то, что мы столько лет уже признаем на словах, становится реальностью, политикой у итальянцев, испанцев, французов, англичан, бельгийцев, шведов, не говоря уж о румынах и югославах.
А для того, чтоб им поверили, признали их национальной партией, они отмежевываются от нас. И им приходится это делать все чаще, резче, грубее, бескомпромисснее и необратимее, поскольку задуманная в штабах антисоветизма и проведенная с помощью Солженицына, Сахарова и Ко кампания по дискредитации Советского Союза и советского социализма удалась. Нашему престижу в глазах самой широкой мировой общественности нанесен удар огромной силы, с длительными и почти не восстановимыми последствиями. Мы проиграли это крупнейшее идеологическое сражение XX века. И результатом будет вот что: тот социализм, который по теории Маркса-Ленина вырастет, наконец, на базе высокоразвитого капитализма и появление которого мы сделали практически возможным ценой жертв, страданий, потерь и проч., этот социализм возникнет как антитеза нам, как сила, если и не враждебная (подобно китайцам), то во всяком случае — чуждая. И мы в конце концов придем к той модели общества, которую создадут французы и итальянцы (т. е. они, как говорил Ленин, «сделают лучше нас»). И то, что мы так долго не можем расстаться со сталинским наследием, останется в истории, как ошибка и будет осуждено. Лишь немногие экстравагантные историки лет через 50-100 будут отстаивать неизбежность того, что было у нас между XX и XXX (если таковой состоится!) съездами партии, доказывать, что сталинизм (в ослабленной форме) был еще необходим для обеспечения такого соотношения мировых сил, без которого итальянцам и французам никакого своего социализма не видать бы…
Дай лишь Бог, чтобы мы не усугубили то, что история запишет нам, как ошибку, своей враждебностью, своим идеологическим осуждением итальянской и французской «модели» социализма, когда она станет реальностью.
А вполне вероятно — ибо по идейно-политическому содержанию итальянский и французский социализм — то же самое, что чехословацкий 1968 года. Впрочем, наше отношение к последнему диктовалось цинично-прагматическими соображениями: заботой о том самом соотношении сил. На этот раз тоже прагматические соображения могут породить иную нашу реакцию.