Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Шрифт:
К этому же: завтра я буду иметь встречу в Шереметьево с Макленнаном и Уоддисом (летят из Токио домой, в Лондон). Говорю Б. Н.'у об этом. Он меня учит: задайте им вопрос — уместно ли сейчас проводить визит КПВ в Москву на высшем уровне (намекая на то, что «Морнинг стар» и Исполком КПВ полностью присоединился к кампании «Буковский- Корвалан», а в эти дни осудили еще и травлю чехов за поведение в связи с «Хартией-77»). Я рассказываю ему о том, что было с Буковским в Англии (объятия в парламенте с Тэтчер, отказ Каллагана его принимать, объятия со Штраусом в ФРГ и т. д.). Оказывается, Б. Н. ничего этого не знает, хотя ТАСС давал информацию каждый день. Начинает шуметь: куда смотрят наши сектора, почему «Правда» не обыграла
Наш Б. Н. вообще — либо маразмирует, либо теряет последние остатки порядочности. Он то и дело приглашает Корвалана и поучает его (перед поездкой того по Европе), науськивая на французов, итальянцев, испанцев. Причем почти открыто дает понять, что «за освобождение надо платить», по крайней мере — отрабатывать.
Б. Н.: Мы, конечно, не ведем полемики, как вы знаете. Но учтите, что и в ЦК, и весь актив КПСС считают то, что происходит у французов, итальянцев, испанцев и некоторых других, к сожалению, крупных партий, — ревизионизмом, сдвигом в сторону социал- демократии. Причины? Присмотритесь к руководящим кадрам. В ФКП — кто такой Канапа? Случайный человек. Все время был журналистом и вдруг сделали членом ПБ. И вообще — он ведь не француз. И Фиттерман, который ведает у них идеологией — не француз. Не знаю насчет Марше. Но ведь во время войны, когда все пошли в Сопротивление, он оказался в Германии, работал там на заводе, добровольно. Вы в тюрьме сидели, не читали, возможно, какую тут кампанию развернула по этому поводу буржуазная печать. ФКП, конечно, защищала своего генсека. Но факт остается фактом. Возможно, еще тогда был завербован.
А вам передали все деньги, которые мы вам посылаем? Через аргентинскую КП?
Корвалан: Да. Но Лили брала их не только для нас, она распределяла между многими семьями заключенных…
Без связи: Или взять Каррильо… Не поймешь, кто это. В стране не был 30 лет. Содержала его ФКП… на деньги, которые мы ей давали. А теперь вот он главный антисоветчик в комдвижении.
Корвалан (а бесед таких было три) сидел с каменным выражением. Иногда говорил «спасибо», иногда пытался что-то вставлять насчет несовершенства нашей пропаганды, которая, мол, неудачно критикует «плюрализм». Сам же он открыто, на митинге в гостинице «Россия», когда его чествовал здесь Кириленко и др., четко выступил за самый широкий плюрализм в Чили, включая христианских демократов. А в интервью для итальянского телевидения развил эту тему, по существу полностью присоединившись к концепции Берлингуэра.
Поразительна не только безнравственность Б. Н.'а. но и его слепота. Неужели он думает, что человек такого масштаба, как Корвалан, за то, что его освободили, дали квартиру и дачу, будет служить слепым орудием дешевой пономаревской пропаганды?! Неужели он думает, что Корвалан будет формулировать стратегию борьбы в Чили (а он заявил уже, что он вышел на свободу, чтобы объединить всех чилийцев на демократической платформе против Хунты и чтоб быть инициатором создания такой платформы) — так вот, неужели Б. Н. думает, что Корвалан будет составлять эту платформу под диктовку его замшелых краткокурсных поучений?!
Не приходило ли ему, Б. Н.'у в голову, что если он так будет вести себя, то Корвалан просто переместится в Югославию, в Румынию, даже в Италию — под аккомпанемент страшного скандала?
Я с понедельника (31 января) — в Серебряном бору, в старой своей 100-метровой комнате с окнами на сосны, гнутые и «с кисточками» наверху.
Готовим (вплотную уже) софийское совещание секретарей ЦК соцстран. От нас поедут Пономарев, Катушев, Зимянин.
Идеологическая ситуация — куда, как не подходящая:
Идея Зимянина для Софии — «успокоить друзей». Мы-то ведь сильные, все видели. Нам эти диссиденты и их покровители — тьфу! А они (чехи, немцы) запаниковали. Надо поддержать, успокоить. Ничего, мол, не случится. Все уляжется и будет по-прежнему.
Статья маршала Устинова в «Коммунисте» к годовщине Советской армии. Рассылка по Политбюро. Я Б. Н.'у передал письменный отзыв, совершенно нахальный. Обозвал статью «эшелоном дров» в костер «советской угрозы». Выразил удивление полным нежеланием понимать или хотя бы знать внешнеполитическую тактику в данный момент, ради которой выламывали мы себе мозги в Ново-Огареве, готовя тульскую речь Генерального.
А может, так полагается: ЦК КПСС, Брежнев — одно, а генералы прямо противоположное?!
Б. Н. ничего не ответил мне. Но ведь и не может быть ответа. Осмелится ли он самому Устинову или помощнику Брежнева, или Суслова сказать, что «так нельзя»?!
С 27 февраля по 4 марта — в Софии. Совещание замов по социал-демократии (предварительное перед встречей секретарей ЦК). Моя речь. Полемика с румынами. Пошлые провинциалы — ни то, ни сё. Смешно и стыдно (и за себя, и за них).
Встреча секретарей в Софии. «Шестерка» — Б. Н. мямлил, отступая от памятки. Истерика Биляка, который рвался «поименно» осуждать ревизионизм ФКП, ИКП, КПВ. Никто не поддержал. Б. Н. аргументировал методикой, которая была применена нами для срыва образования платформы еврокоммунизма в Мадриде (Берлингуэр, Марше, Каррильо). Но Биляк все-таки назвал партии и при румынах на самом совещании. Думаю, он в тайне имел поддержку Катушева, который и на «шестерке» в противовес Пономареву «сочувственно» отнесся к вопросу Биляка. Б. Н. утром, по пути в зал совещания, еще раз предложил Катушеву и Зимянину втроем «подойти» к Биляку по этому поводу. Зимянин горячо поддержал, а Катушев отказался. Тут нет политики.
Катушев не «ястреб», просто ему хочется быть хорошим со всеми «своими», в том числе и с румынами. К тому же он по-простецки полагает, что ни то, ни другое — ни кнут, ни пряник — «еврокоммунизма» уже не остановят.
А в субботу вечером (26 февраля) горела гостиница «Россия». 43 погибших, в основном секретари обкомов, приехавшие в Москву на какое-то совещание. Слухи — о сотнях погибших. Слухи — о диверсии. На другой день — пожар в министерстве Морфлота. Все Политбюро было ночью собрано в ЦК. Зимянин мне говорил в Софии, что «пока все-таки надо думать — халатность: загорелся кабель лифта».
Б. Н. опять задумал воспитывать братские партии Западной Европы с помощью брошюры «Устарел ли марксизм-ленинизм?» Ему ее за два месяца должны будут написать Козлов, Бутенко и Шмераль. Вчера он собирал всех упомянутых плюс академик Федосеев и излагал, чего он хочет. Потом собрались у меня (кроме Федосеева) и я цинично им разъяснял, что именно имеет ввиду Пономарев. Они хохотали и чесали затылки.
Я не пишу здесь о событиях «мировых», которые меня лично волнуют иногда не меньше, чем личные. Но дневник — это все-таки «о себе». например, проблема диссидентства. Картер принял Буковского и вообще собирается стать неким патриархом всех обиженных, изгнанных и арестованных. Циничные европейские лидеры (Жискар, Каллаган, Брандт, Шмидт) ухмыляются. Большие газеты беспокоятся о разрядке: как бы миссионерство президента не повредило ей, советуют не путать политику и мораль. А мы нервничаем. Брежнев в закрытом письме Картеру по ракетам — врезал ему и насчет его «личного» письма Сахарову, и насчет приема Буковского.