Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Шрифт:
Б. Н., получив телеграмму, заявил о «нелояльности» ГКП (надо было нас предупредить заранее). Я ему рассказал о разговоре с посольством ГДР, но он и ухом не повел: мол, не было этого и не должно быть — не дай Бог узнают, что с каким-то Черняевым «согласовано» было и он говорил за ЦК. Сам-то Пономарев «за», но МИД против — вот вам, так называемые, «госинтересы»! И уже успел поколебать Кириленко.
Но Б. Н., проверив мою решимость на Брутенце и зав. секторами, которые «однозначно» поддержали, стал действовать: звонить в Крым Суслову, Блатову и уговорил Кириленко.
К вечеру пришло сообщение, что 16 партий уже «подписали», в том числе ГДР и Болгария (!). Венгры и чехи, позвонив мне,
А надо к 6-ому, так как ГКП хочет опубликовать в день Хиросимы. Но Блатову (мидовцу по натуре) трудно будет добраться с этой мелочью до Генерального. Там на подходе памятки для беседы с Живковым, Чаушеску. Может и сорваться, между прочим, — по тем же «мидовским» соображениям: не дразнить американцев! Вот скандал-то будет!
Призыв ГКП — мы, КПСС, согласились его подписать. Брежнев не возражал, Суслов и Кириленко присоединились. Сообщили в Дюссельдорф, но произошла заминка: итальянцы вдруг начали тянуть, ссылаясь на то, что «все секретари разъехались на места». Ясно, что эта инициатива им ни к чему: она вразрез с их позицией «посредине» между СССР и США. Отказались подписать японцы. Испанцы (Каррильо) присоединились без звука, а французы, конечно, не могли не внести поправок (совершенно незначительные, но зато — французский вклад, спесь удовлетворена). Короче говоря, к 6-ому — Дню Хиросимы не получилось! И публикация теперь состоится в понедельник.
Что сталось с нашим прекрасным МКД, как сказал бы Мао!!
К счастью еще, что текст попал в наш МИД после того, как он уже стал «решением ЦК». Ибо, когда post festum Пономарев заставил меня (впредь до публикации) согласовать с мидовцами, я услышал от Корниенко (который советовался с Кузнецовым, Громыко — в отпуску, а то бы и завалили!) нытье в таком духе: что ж мы объявляем варварским оружие, которое, может, самим придется производить против китайцев. Ведь, если они придут на нашу территорию, что будем делать?. А потом: мы ведь в переговорах с американцами нейтронную бомбу не зачисляем в новые типы ядерного оружия. Как же так, скажут они теперь? Что ж, мол, вы поднимаете такой некомпетентный шум? И т. п.
Я не очень оправдывался. Переть МИД'у против решения ЦК негоже. А сам думал: если мы уж и по этому поводу (против нейтронной бомбы), понятному каждому, правда, не в МИД'е работающему нормальному человеку, не сможем присоединиться к КП других стран, то и в самом дел надо закрывать нашу «коммунистическую лавочку».
Недавно у меня был приступ астмы. Болезненное состояние клонит к размышлениям. Между прочим, заметно, что мой дневник, в отличие даже от фронтового, казалось бы, связанного с событиями в жизни, действительно важными, и между тем заполненного всякими «переживаниями», — теперь состоит не из самокопания, а почти исключительно их фактов, с которыми я соприкасаюсь. и из людей, с которыми рядом.
Может быть, это потому, что не хочется заглядывать вглубь, внутрь себя. В той политике, к которой я причастен, ничего не светит. Здесь — упадок, вырождение МКД и проч.
И смысл моей деятельности, очевидно, состоит в том, чтобы посильно задержать этот процесс или замаскировать.
Юрмала, «Янтарь». Публика. Как в профсоюзных домах отдыха. Из глубинки. На пляже при галстуках, орденских лентах и даже увешанные разными медалями: во всем своем параде, — курорт дело серьезное и не каждому такой почет. Танцплощадки при домах отдыха по вечерам. С каким упоением там люди отплясывают свой законный отпуск!
Евреи. Среди вольно отдыхающих, дикарей — их 70–80 %. Да и в целом они преобладают в Юрмале над всеми другими. В Москве они воспринимаются
Когда отдаляешься чуть от «текучки», наваливаются вновь и вновь проклятые «глобальные» проблемы. Повод — очередная тщеславная идея Пономарева: Обращение к народам мира по случаю 60-летия Октября. Для прикрытия одновременно — Обращение к советскому народу (хотя это уж совсем нелепо — ведь доклад Брежнева будет). Мы с Брутенцом, которому он это поручил, еще летом говорили ему: лучше, мол, уж одно Обращение. — Ни в коем случае! Разгадка как на ладони: он сам хочет пофигурять на трибуне Кремлевского дворца. Если же будет только одно Обращение, наверняка зачитывать поручат не ему!
Ну так вот. Стали мы с Карэном выламывать мозги. Ничего в голове нет. Понятно, что нужны лишь красивые слова, а не новые идеи, которых «никто не позволит», ибо тогда им место не в тексте для зачтения Пономаревым. Но дело-то в том, что и красивые слова (свежие) на ум не идут, так как они (все возможные) тысячи раз уже произнесены, всем надоели, вызывают только раздражение или насмешку, в лучшем случае — полное безразличие.
И все потому, что сказать-то нам миру нечего. Не хочет он идти за нами, тем более — подражать. Вообще-то говоря, в этом нет ничего трагичного. Трагично то, что мы не хотим с этим смириться, потому что слишком далеко зашли в своем хвастовстве и нескромности. Перебирая вчера свои ящики с выписками за 25 лет, я наткнулся на удивительное место у Ленина о значении того, что «мы сделали». «Если мы будем корчить из себя лягушку, — заключает он длинный пассаж на эту тему, — пыхтеть, надуваться, это будет посмешищем на весь мир, мы будем простые хвастуны» (т. 38, стр. 180). Конечно за 60 лет у нас есть чем хвастать. Тем не менее. Хвастовство за эти десятилетия нарастало в геометрической прогрессии (и с каждым новым «этапом» — от Сталина к Хрущеву и т. д. — приобретало прямо- таки космические размеры), а успехи — менее, чем «арифметические». По крайней мере, все социологические, принципиального значения рубежи, которые когда-либо намечались, не были достигнуты в срок или достигнуты с такими издержками и с таким опозданием по сравнению с Западом, что их психологический эффект и в стране, и в мире обесценивался.
Но даже не в этом дело. Царскую Россию мы, действительно, всего за какие-то полвека преобразили так, как ничто не в состоянии было бы ее изменить. Но наше почти иррациональное (проистекающее из самой логики великой державы) стремление навязать себя другим, изобразить себя лучше всех, осчастливливать всех своим идеологическим, военным и политическим присутствием и в общем-то бессмысленным вмешательством — оттолкнуло от нас мир, разрушило наш авторитет, омрачило и наше великое революционное прошлое — предмет былого искреннего и возвышающего восхищения миллионов повсюду в мире., пусть даже в мифологическом, примитивном представлении.