Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Шрифт:
Перебирая книжные полки, наткнулся на свою статью в № 5 «Новой и новейшей истории» за 1961 год. Она была написана по настоянию покойного академика Губера, тогдашнего главного редактора, который сватал меня на роль зама. Я тогда только что вернулся из Праги. Помнится, тоже покойный Ерусалимский в свойственной ему манере легкой насмешки, встретив на улице, сказал мне: «Говорят, ваша статья подняла вдвое тираж журнала» А Севастьянов (ныне большой деятель Института истории), впрочем, человек подхалимажный (я только что поступил в ЦК), сказал: «Каждую страницу перечитывал по несколько раз, потому что мыслей больше, чем фраз». Вспомнилось все это. Между прочим, я тогда еще не очень опытный был «в составлении тестов». Перечитал его сейчас. Она, действительно, написана лихо.
Позавчера над Ливией взорвался вертолет, в котором летели Ламберц (член ПБ СЕПГ) и Пауль Марковский (зав. международным отделом СЕП1), которого я знал лет 15. Это силезец, жизнерадостный, умный, хитрый, открытый к нам, очень способный политически (знает активно пять европейских языков), по-немецки грубовато веселый. Он был другом многих из нас в международных отделах ЦК. Я видел его в последний раз в январе, когда он приезжал с Аксеном по поводу будапештской встречи. Ламберца я знал меньше. Это самый молодой их член ПБ. Но острота известия усилена тем, что всего 4 дня назад я жал ему руку в «Геллерте».
Б. Н. предупреждал Ламберца в Будапеште: «Не надо, мол, так часто летать туда, не безопасно, без вас обойдутся». В Ливии они оказались по пути в Эфиопию, в которой СЕПГ «тесно ангажировалась», помогая главным образом в создании «марксистско-ленинской партии».
Казус Кривогуза в АОН (Академия общественных наук при ЦК КПСС). «Коминтерн и социал-демократия» на семинаре в Галле, за которым последовала «телега» на уровне Хоннекер-Брежнев. Начался процесс изгнания из АОН с выговором по партийной линии. Дурак есть дурак. Даже Красин (его зав. кафедрой) признал это. И нет спасения. Но каковы фрицы! Подсадили в свое время Бовина, потом «сняли» Рыженко (ректора АОН), который сейчас спивается, теперь Кривогуз! Может быть они совсем одурели от «Шпигелевского» манифеста, и поскольку нет у них выхода, как бегство вперед (еще дальше в «потребительское общество» и, значит, в объятья ФРГ), они стараются показать себя перед Москвой сверхортодоксальными и «верными» по идеологической части?!
У меня состоялся разговор с Перцовым. Володя Перцов — референт в нашем Отделе. Много лет занимается Испанией, знает ее, что называется, вдоль и поперек. Увлекательно рассказывает о нравах и привычках в разных ее провинциях, о художниках и писателях, о городах и соборах, о франкистах и коммунистах… Он любит эту страну и его там любят. Его лично знают сотни, если не тысячи испанцев самых разных взглядов и состояний. Он широко пользуется особым отношением в Испании к нам, советским, какое родилось благодаря нашей романтической, пламенной, искренней солидарности с республиканцами во время гражданской войны 1936-39 годов. С Каррильо, Генеральным секретарем компартии Испании, дружен (как и с Долорес Ибаррури, председателем партии, национальной героиней).
И вот, вернувшись в очередной раз из поездки в Испанию, Владимир мне передал свой разговор с Сантяго, предварив замечанием: «Такого в шифровке оттуда не напишешь — не поймут, а то еще и по шее схлопочешь».
«Вы, в Советском Союзе, — говорил Каррильо, — напрасно считаете меня антисоветчиком. Если б я был антисоветчиком, я бы не такое про вас наговорил и написал: ведь у меня в СССР тысячи глаз и ушей, и я знаю про вас все, и не только то, что делается в Москве… [48] Дела у вас идут плохо, все хуже и хуже. А вы их не хотите обсуждать даже внутри, между собой… Вот я написал книгу («Еврокоммунизм и государство»). Писал, можно сказать, дилетантски, некогда было, да и нет школы настоящей в теории. Но
48
Каррильо имел в виду тысячи испанцев, которые были отправлены (многие в детском возрасте) в СССР во время гражданской войны 1936-39 г. несмотря на его уникальную политическую живучесть и жизнедеятельность, ему ведь 73-ий год.
И вообще, Володя, — продолжал Каррильо, — невозможно, чтобы такой страной, как ваша, великой, мощной, с таким прошлым, с таким значением для всего человечества, — чтобы такой страной управляли хилые старики, ни на что уже не способные. Был у вас Катушев на подходе, да и того выкинули! Доведете вы свою страну до того, что у вас начнутся «польские», «венгерские» или «чешские» события. Это будет катастрофа. И не только для вас… Для всех нас — тоже! Вот почему мы не можем и не будем молчать. И если вы сами не хотите — с полным и правильным знанием дела — разобраться по-ленински в своих проблемах и заглянуть правде в глаза, то мы обязаны, пусть неумело и неквалифицированно, тыкать вас носом… Предупреждать об опасности, попытаться вызывать в вас тревогу.
Берлингуэр думает так же. Но он итальянец, мягок и дипломатничает с вами. А мы, испанцы, проще, прямее, поэтому и попали у вас в антисоветчики. Признаюсь тебе, что на встрече тройки в Мадриде (я — Марше — Берлингуэр) мы обсуждали то, о чем я тебе сейчас говорю. И все трое были одинакового мнения».
На работе скучно. Это состояние очень быстро распространяется (какими-то неведомыми путями) на мозговую часть Отдела тогда, когда от Б. Н.'а перестают поступать импульсы, пусть иногда вздорные (стариковские, коминтерновские), но они заставляют что-то выдумывать, ловчить словами, спорить, создавать видимость интенсивной творческой деятельности, у которой КПД по тематике МКД равно почти нулю.
Перестают поступать такие импульсы в моменты, когда его, Пономарева, «смазывают по физиономии» там, наверху. Либо — в силу какого-то обстоятельства, случайного разговора, обсуждения чего-то, прямо связанного с нашими делами, на Секретариате, в ПБ. До него доходит — увы! На короткое время, — что вся его неуемная энергия, как и энергия (если она проявляется) некоторых других — суета. Никто ее ни оценить не может, и не нуждается в ней. Более того, расценивают, как желание выпятить себя, пофигурять на авансцене.
Думаю, что и возвышение Замятина (который уже отнял большой кусок Б. Н.'овского домена — в «борьбе против империализма») — подействовало на старика. В самом деле:
Словом, он, кажется, сник после Будапешта. И вся наша жизнь сразу переключилась на повседневку. А повседневки, текучки у нас становится все меньше и меньше, так как в комдвижении и национально-освободительном движении мы все меньше и меньше нуждаемся.
С утра прочел в «Le Monde» статью Дюверже — о том, что и как будет делать ФКП, если левые сегодня победят.
Одновременно читаю брошюру Лукача, написанную в 1924 году вскоре после смерти Ленина. Такого ясного и глубокого изложения сути ленинизма я еще, кажется, не видывал. Будто сделано сейчас, с учетом всего того, что было у нас и у других, и что привело к еврокоммунизму.
Подсунул мне это Б. П. Лихачев из «Коммуниста». Он хочет предложить выдержки из этого в ленинский номер журнала. С венграми уже согласовал. А наши могут поморщиться. Лукач ведь. в 1956 и в 1968 годах он вел себя не наилучшим образом.