Совокупный грех
Шрифт:
Теперь я махнул рукой.
— Да чего уж там! Лишь бы он поверил.
— Поверит! — горячо прошептала Зоя. — Должен поверить! Мы же ему такой спектакль устроили!
— Поверит, — согласился я, шире открывая калитку, в которой щелкнул автоматический замок — это Тимофей, увидевший нас в окно, отпер калитку. А про себя добавил: «Если, конечно, твой муж полный лох, в чем, по правде говоря, я сомневаюсь». А вслух я этого не сказал, потому что не желал нагнетать обстановку, пугать и расстраивать Зою возможными в отношении нас разоблачительными планами ее ревнивого и подозрительного мужа. Блажен, кто верует…
Мы направились к моему автомобилю. Рядом с ним синей «Хонды» не было, видимо, действительно машина
— Зачем вам еще один особняк? — напомнил я Зое о недавно состоявшемся между нами разговоре и ее молчаливом обещании ответить на этот вопрос.
Осторожно ступая изящными сапожками по хрустящей ледяной корке, Зоя ответила:
— Володя вкладывает деньги в недвижимость.
Мне очень хотелось обнять Зою, поддержать, чтобы она шла увереннее, не опасаясь упасть на скользкой дороге, но я этого сделать не посмел — возможно, тут кругом видеокамеры и вся жизнь поселка на виду у охранников из разных домов. Не позавидуешь богатым — постоянно приходится держать себя в определенных рамках и напряжении, опасаясь сказать лишнее слово или совершить предосудительный поступок. Вдруг на камеру к соседу попадешь, а потом запись в Инет попадет.
— Но почему он вкладывает в недвижимость, а не в свой бизнес? — подивился я, от греха подальше пряча шаловливые ручки в карманы куртки. — Володя мне сказал, что у него на территории России фармацевтическая фирма, из-за нее-то он и переехал в Москву, чтобы удобнее было вести дела.
Голос Зои дрогнул, и в нем прозвучали нотки горечи.
— Врет он все. В Англии у мужа был бизнес, но он там проворовался, с налоговой службой начались нелады. Это не Россия, там порядки строгие. В общем, он был вынужден продать свой бизнес, кое-какую недвижимость и в срочном порядке уехать в Россию и здесь обустраиваться. Но мы не бедствуем, на счетах у Володи осталась приличная сумма денег, однако он боится непредсказуемости российской экономики и вкладывает деньги пока вот в недвижимость.
Мы остановились у автомобиля, и я нажал на пульте дистанционного управления кнопку. Щелкнул центральный замок, разблокировав двери. Зоя посмотрела на меня влюбленным взглядом, и от избытка чувств ее глаза увлажнились и заблестели. Хотя, возможно, мне почудилось, и глаза у нее увлажнились по иной причине: от мороза и ледяного ветра, ведь бывает же у некоторых людей такая болезнь — в холод глаза слезятся. Но нет, не от стужи на ее глаза набежали слезы, а все же от любовного томления и желания, свидетельством чего явились произнесенные ею слова.
— Я хочу тебя, Игорь! — чувственно выдохнула она.
— Знала бы ты, как я хочу тебя! — выдохнул я в ответ, подавляя в себе желание притянуть Зою к себе и поцеловать в призывно приоткрытые яркие сочные губы.
Мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, наши сердца бились в унисон, и мы испытывали одно и то же желание: оказаться в теплой постели под одним одеялом, заключить друг друга в объятия и слиться в едином порыве страсти. Удивительное у нас с Зоей единение душ, однако…
— Когда увидимся? — все так же глядя мне в глаза, спросила молодая женщина.
Я, не отрывая взгляда от ее удивительно синих глаз, ответил:
— Надеюсь, скоро… Зайка…
— Зайка?! — с молодой женщины будто сняли чары, и она встрепенулась. — С чего это ты вдруг?
Мне тоже словно кто-то невидимый дал команду «отомри», я пошевелился.
— Зоя — Зая, Зойка — Зайка. Одна буква, а уже по-иному слово звучит — ласково, — в моих словах чувствовались нежность и грусть. — Не могу же я тебя, как твой муж, Заей называть, а вот Зайкой будет в самый раз.
Я невольно негромко и счастливо рассмеялся, рассмеялась и Зоя.
— Ладно, мне пора, — признался я, открывая дверцу автомобиля.
— До
…При выезде из элитного поселка я остановился возле домика охранника и выбрался из автомобиля. Сообразив, что мне что-то нужно, из домика вышел уже знакомый мне круглолицый таджик в телогрейке, ватнике и валенках. Сунув ему пятьсот рублей, я поинтересовался, пропадало ли в поселке электричество 12 февраля. Таджик оказался смышленым малым. Хотя и с ужасным акцентом, он все же сумел рассказать мне, что два дня назад, 12 февраля, в районе четырех часов в поселке действительно пропадало электричество. Никто поначалу не мог понять, что случилось, и тогда вызвали «аварийку», которая, к счастью, приехала очень быстро. Электрик сразу определил, в чем дело. Оказалось, что в неподалеку расположенной трансформаторной будке какой-то хулиган сломал замок и отключил рубильник. Подача электричества была возобновлена, а на трансформаторную будку навесили новый надежный замок. Поблагодарив охранника за информацию, я распрощался с ним и поехал прочь от поселка.
«Итак, что мы имеем? — размышлял я, пока добирался до деревни Окатышково. — 12 февраля в одиннадцать сорок пять, перед тем как уехать из дома, Шумилин взял из сейфа двести тысяч рублей для того, чтобы внести задаток при покупке дома. Полмиллиона и документы все еще лежали в сейфе. Значит, ни Легков, ни домработница, ни даже Зоя (если и ее включать в список подозреваемых), находившиеся в это время в особняке, совершить кражу не могли. Вернулись супруги с несостоявшейся сделки в десять часов вечера, и Шумилин положил непотраченные деньги в сейф. Его уже обчистили. Несомненно, кража произошла в то время, когда хозяева отсутствовали — с одиннадцати часов сорока пяти минут до двадцати ноль-ноль. Ну а раз, исходя из записи с камер видеонаблюдения, никто в отсутствие хозяев в дом не входил и не выходил, кража несомненно была совершена в то время, когда пропадал свет — с пятнадцати часов сорока минут до шестнадцати двадцати. И скорее всего, кто-то намеренно отключил рубильник в трансформаторной будке, чтобы войти и выйти из дома Шумилиных, не попав при этом под обзор видеокамер. Ну а раз о хранившихся в сейфе деньгах знали только брат Шумилина, охранник и домохозяйка, то я тоже, как и Владимир с Зоей, считаю, что это сделал кто-то из них. Проверим алиби Легкова. Посмотрим, что скажет его зазноба.
Пешком идти до Окатышково тридцать минут, я же, хоть и в объезд, добрался за десять и около шести часов вечера въехал в деревню. Проклятые богатеи и до деревень уже добрались: то тут, то там среди стареньких деревянных домиков возвышались элитные каменные дома. Подмосковная деревня не из глухих забытых деревень из российской глубинки. Земля здесь дорогая, каждый клочок на учете, поэтому отсюда не бегут, а, наоборот, сюда едут. Так что жизнь здесь била ключом, ходили люди, ездили машины, из труб печей валил дым. Я отыскал дом зазнобы Легкова. Она жила не в каменных хоромах, но и не в лачуге. Так, обычный деревенский деревянный дом с палисадником, садом и огородом. Через забор — соседний домик, тоже деревенский, добротный сруб.
Я оставил машину на дороге, подошел к невысокому забору с калиткой и, не увидев нигде кнопки звонка, собрался уж было позвать хозяйку, как она сама появилась на крыльце. Очевидно, поджидала меня, увидела в окно подъехавшую машину и вышла встречать. Приятно, черт возьми, когда тебе такое уважение выказывают.
— Вероника?! — с вопросительной интонацией проговорил я.
— Игорь?! — в свою очередь спросила женщина.
Я поднял в знак приветствия руку.
— Будем считать, что пароль и отзыв названы, мы с вами являемся именно теми людьми, за кого себя выдаем, и теперь можем говорить на явочной квартире, не таясь друг друга.