Современная болгарская повесть
Шрифт:
Полностью признаю, что с этого момента я очень громко кричал, но у меня уже было темно в глазах. Я сказал ему, этому маминому и папиному сыну: „Ты что ли, негодяй, будешь защищать мою шахтерскую честь, за которую я с двадцати лет землю рыл и еще буду рыть лет десять? А ты со вчерашнего дня до завтрашнего в нашем городе, и не стыдно ли тебе, холостяку, требовать две комнаты и кухню и разбивать семейное счастье шахтера?“ Тогда названный Антон Чалыков сказал мне: „Нечего меня учить уму-разуму“ — и пустил по матушке. Ну, тут я замахнулся. И когда будут определять наказание,
Я настаиваю, чтобы было выяснено, кто дал второй ключ Антону Чалыкову. И если этот человек считает, что поступил правильно, почему он больше не поднимает вопроса о квартире, а молчит.
Так как могут найтись люди, которые обвинят меня в том, что я не люблю спорт и футбол, то пусть будет известно, что и тоже болельщик „Рудника“ и мы ездили с Цанко на его машине в Пловдив и даже в Варну, когда наша команда там играла. Кроме того, мой сын тоже футболист и играет в команде энского подразделения пограничных войск.
В верности всего изложенного собственноручно подписываюсь
Филипп Николов Филев — мастер-проходчик».
— Много ошибок? — спросил меня Филипп на перемене.
— Ни одной, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Я только вставила несколько пропущенных запятых.
14
Последние два урока я проводила контрольную работу в III «г» и попросила красивую математичку захватить мой журнал, чтобы лишний раз не спускаться в учительскую.
— О, ты многое упустила, — сказала она, вернувшись. — Веса Жикова пригласила нас всех на свадьбу. Потом они будут справлять еще одну, на селе, а сейчас только для нас. Ничего себе выдумка, скажу я тебе! Представляешь компанию — вся II «а» группа и мы во главе с директором! Удивляет меня эта женщина! Неужто она совершенно не думает о дистанции между собой и учащимися? Ведь это сильнейшее оружие педагога!
— А зачем педагогу непременно быть вооруженным? — добродушно спросил старый инженер, преподающий горные машины.
До сих пор он молча сидел рядом с нами на скамейке и жевал что-то, принесенное из дому. Ему, видно, не хотелось разворачивать сверток, и, потому, откусывая, он каждый раз прятал лицо в шуршащую газету.
Математичка молча повела красивыми глазами на него, потом на меня и пожала плечами, это, очевидно, означало: ничего не поделаешь — старость.
На свадьбу мы отправились вместе с Андреевой. Дверь нам открыла худенькая темноволосая девушка с белым перышком на блузке. Вешалка была загромождена кучей пальто, но кто-то предусмотрительно оставил свободными два первых крючка.
— Похоже, мы не опоздали, — засмеялась Андреева.
На ней было
— Подарок отдай ты, — попросила я.
Мы сообща купили новобрачным вазу из чешского стекла.
Услышав наши голоса, откуда-то выскочила Веса Жикова и, откинув свадебную фату, долго целовала нас в щеки.
В комнате за столом действительно уже сидела вся II «а» группа, но пирамиды бутербродов оставались еще нетронутыми.
Из преподавателей не пришел никто.
— Убить их готова! — отчаянно прошептала Андреева улыбаясь, потому что Веса смотрела прямо на нас.
И вдруг моя старая сослуживица поднялась, выпрямилась, словно какая-то сила расправила ее согнутые плечи.
— Ну, пора начинать! Я здесь самая старшая, так что ты, новобрачный, изволь меня слушаться. Наливай!
И под веселые взгляды присутствующих она одним духом выпила свой бокал, потом сама налила себе еще и снова выпила. Одна только я знала, зачем она это делает: ей нужна была смелость, чтобы подавить смущение и справиться с мучительной ролью, так неожиданно свалившейся на ее плечи.
— Чей это там аккордеон? Что за свадьба без музыки? — задиристо воскликнула она.
В ее честь аккордеонист заиграл вальс. С комком в горле смотрела я на милый, старомодный танец Андреевой. Смущенный жених не умел танцевать, беспрестанно ошибался и старался смехом компенсировать свои ошибки. А Веса каждый раз, услышав звонок, вздрагивала и, откинув фату, выскакивала в переднюю.
Нет, пусть после колебаний, пусть с опозданием, но товарищи мои не могут не прийти на эту свадьбу. Я всем сердцем чувствовала, как необходимо их присутствие старой Андреевой, Весе Жиковой, им самим. И мне.
Первым пришел инженер Харизанов, спокойный, с выступающим из-под пиджака пивным животиком. Его беременная жена поморщилась и сразу же попросила открыть окно.
Потом неловко пошла преподавательница химии, воротничок ее кружевной блузки вздрагивал на каждом шагу.
Пришли и оба электрика, друзья, в одинаковых серых костюмах, с одинаковыми клетчатыми галстуками.
Руки у Весы дрожали, когда она наполняла наши бокалы, и на скатерти уже темнели круглые винные пятна.
— Налей мне, — запыхавшись, попросила Андреева.
Я диву давалась, как она владела каждым своим движением.
А в прихожей счастливо и звонко продолжал заливаться звонок.
Разумеется, пришли не все. Не было и многих из тех, на кого я надеялась до последней минуты. Но зато совсем неожиданно явился старый инженер, преподающий горные машины. Я привыкла видеть его в неизменной полуспортивной куртке, и сейчас в своем официальном костюме старик выглядел стройным и помолодевшим. Он галантно поцеловал руку Жиковой, встав на цыпочки, похлопал жениха по плечу. Наконец-то Андреева нашла себе партнера для танго. Чтобы полюбоваться на них, молодежь отступила в сторонку. Полузакрыв глаза, старики бесшумно и красиво скользили по паркету, и фигуры танго, сложные и переплетающиеся, словно бы уводили их от нас к былому, нереальному миру их юности.