Современная ботаника. В 2х томах. Том 1

Рейвн Питер

Он вдруг успокоился и взял себя в руки, будто запер эмоции на замок. Лицо его стало обыкновенным, привычным, и Клер немного расслабилась.

— Простите меня, Клара. Я испугал вас. Конечно, я не должен был говорить всего этого.

Она молчала, стараясь унять дыхание.

— Разрешите выразить вам свое восхищение, и заверить вас в моей любви и преданности, Клара Ивановна, — он говорил тихо, рассматривая золотые листья под ногами, — прошу простить меня, если напугал вас. Я уезжаю из Петербурга, я на самом деле прошу прощения.

— Хорошо, — выговорила Клер, немного успокоившись от того,

что самоубийство отменяется, и у этого пашеньки другие планы.

— У меня к вам только одна просьба…, — Ланин смутился, — дайте мне знать, если вам понадобится помощь.

Клер снова кивнула.

— Хорошо.

Эрнет поклонился. Она молча смотрела на него. Стянула на груди теплую шаль. Он взял ее руку, поднес к губам. Клер отняла руку, но продолжала смотреть в необычные зеленые глаза.

— Прощайте, Эрнест Михайлович.

— Прощайте, Клер.

И он ушел. Ветер кинул вслед ему листья, закружил. А Клер стояла и смотрела, боясь пошевелиться. Сердце болезненно сжалось.

— Ушел твой поклонник? — ворваля в ее мысли голос сестры.

Ольга и Иван стояли рядом с ней, раскрасневшиеся и веселые.

Клер кивнула.

— Он женился. На Марии.

Ольга усмехнулась.

— Не переживай, сестрица. Маменька ни за что бы не выдала такую красавицу тебя за этого нищеброда. Так что не велика потеря.

...

...Утром следующего дня пришел огромный букет желтых роз от Эрнеста Ланина. Вместе с запиской, где значился его новый адрес, к нему прилагалась маленькая коробочка, в которой оказалась серебряная ладанка. «Внутри ладанки частица Креста Господня» — было подписано рукой Эрнеста, — «желаю вам никогда не прибегать к защите этой реликвии, которую моя тетка привезла и Рима. Но если вам понадобится защита, наденьте ее».

Клер удивилась такому странному подарку. Потом она подумала, что Ланин подарил ей самое дорогое, что у него было – святую реликвию. Она хотела забыть и о нем, и о его подарке, но весь день только и думала, что о нем. И вечером тоже. И ночью, сжимая в руке ладанку. Когда же она заснула, ей снился странный сон, где Ольга угрожала ей кинжалом, и она никак не могла убежать от сестры, понимая, что смерть неминуема. Она пыталась отвести ее руку, но тщетно. Вдруг неизвестно откуда возник Кузьма Антонович, и кинжал Ольги вонзился ему в грудь. На этом Клер проснулась, вся в холодном поту, и поняла, что уже утро. И что в руке она сжимает ладанку Эрнеста Ланина.

Некоторое время Клер сидела в кровати, рассматривая средневековый старинный узор на крышечке. Крест, а вокруг что-то вроде тернового венца. Больше не раздумывая Клер надела цепочку на шею, и погладила реликвию.

— Надеюсь, что ты защитишь меня от кошмаров, — сказала она ладанке, и откинулась на подушку, — будет хоть какая-то польза от этого Ланина.

Глава 8

О Кузьме Антоновиче доходили плохие вести. Доктор, который пользовал его, только разводил руками. Он ничего не мог понять, и пригласил еще несколько своих коллег. Врачи целыми днями донимали больного процедурами, но тот продолжал таять на глазах. За две недели из могучего гусара он превратился в призрак себя самого. Но когда Клер в очередной раз попросила о встрече, то ей не отказали,

так как убедились, что болезнь его не заразна.

Доктор встретил ее в холле квартиры Кузьмы Антоновича, пропахшей отварами и лекарствами. Раньше здесь пахло крепким кубинским табаком, вспомнила Клер. И сандалом. И встречала ее обычно экономка, Ирина Геннадиевна, пожилая дама очень солидной наружности, без которой Кузьма Антонович был как без рук и которую всегда возил с собой. Теперь же Ирина Геннадиевна выглядывала из-за спины бородатого доктора, и лицо ее было белее мела. Она даже вроде как похудела, отметила Клер.

— Добрый вечер, Дмитрий Николаевич, — поздоровалась Клер, — мое посещение не повредит Кузьме Антоновичу?

Тот коснулся ее руки теплыми ухоженными пальцами:

— Думаю, будет только лучше, если он увидит хоть одно приятное лицо. Не лицо врача и не лицо прислуги, — улыбнулся он.

— Что же с ним?

Дмитрий Николаевич провел рукой по бороде, задумчиво глядя на Клер:

— Есть некоторые предположения. Мы как раз обсуждали с коллегами этот вопрос…

— То есть вы хотите сказать, что не знаете, чем же болен мой жених?

— Должен признаться, что в наш век развития медицины ни я, никто из моих коллег не в силах определить, что же случилось с господином Севереным. Мы провели полное обследование всего организма.

— И что же? – спросила Клер, которая начинала серьезно волноваться за Кузьму Антоновича.

— Каждый орган его здоров. Но в целом… В целом он проявляет полную апатию к жизни. И ощущает слабость во всех членах, которая с каждым днем усиливается.

— Что это значит?

— Не знаю, Клара Ивановна. Никакие возбуждающие средства ни в силах повлиять на его состояние более, чем на полчаса.

Клер опустила голову, чувствуя, как страх сжимает холодной рукой ее сердце.

— Сообщите ему о моем приходе, Ирина Геннадиевна, — попросила она и направилась к дверям спальни вслед за экономкой.

— Только вы не пугайтесь, Клара Ивановна, — прошептала та, подходя к двери, — он ужасно исхудал, и кости одни остались!

— Не испугаюсь, — сжала губы Клер.

Ирина Геннадиевна подавила плач:

— Не чисто дело, чует мое сердце, — проговорила она, — истинно скажу я вам, не ладно здесь…

— Что вы имеете в виду?

— Чертовщина! – прошептала та, косясь на доктора, — я священника пригласить хотела, да эти светила науки не пустили! Да и сам посмеялся только. А я говорю – черти! Не бывает так, чтобы здоровый человек за две недели в труп живой превратился!

— Прекратите, Ирина Геннадиевна! Вы же знаете, что все это полная чушь!

— Эх, девочка, ничего теперь не понимают люди. И вас обучили тому же…

С этими словами экономка исчезла за дверью, чтобы через минуту появиться и пригласить Клер войти.

В комнате стоял полумрак. Горела только лампа на ночном столике, да одинокая свеча стояла на окне (от нечистой силы, — подумала Клер, оценив заботу Ирины Геннадиевны).

На кровати, среди мехов и пуховых одеял бледно маячило незнакомое лицо. Клер остановилась, не понимая, кто это. Потом до нее постепенно дошло, что Кузьма Антонович оброс бородой, а усы подстриг, так, что они больше не топорщились совершенно по-гусарски, как прежде.