Современная канадская повесть
Шрифт:
— Мне… мне очень нужно… это очень важно…
Толстуха фыркнула и, бормоча под нос: «Господи, ведь это надо!», подошла к лесенке, ведущей вниз, и заорала:
— Эсси! Тут к тебе Долорес.
— Угу-у, — промычала Эсси откуда-то снизу. — Ладно. Пусть спускается.
Когда Долорес вошла, Эсси, лежа в постели, повернула к ней заспанную, всю в прыщах физиономию, не изобразив ни малейшей радости от встречи. Мигая спросонья, она уставилась на Долорес.
— Чего пришла?
— Сегодня магазины открыты.
Эсси
— Что, опять на мели?
— В общем — да…
Эсси вздохнула, затем многозначительно произнесла:
— Да, сегодня в самый раз, это точно. Суета, до сих пор рождественские подарки покупают, а продавцы еще не отошли после новогодней пьянки. В самый раз.
— Чего же мы ждем?
Эсси насмешливо взглянула на Долорес.
— Мы ждем своего часа — пока в магазины не набьется народу побольше. — Она села в постели, прикурила от дорогой зажигалки и промычала: — У-у-у, кофейку бы! — Помолчала, спросила: — Завтракала?
— Н-нет…
— То-то мать обрадуется. Вчера весь день меня терзала: на что, мол, тряпки дорогие покупаю, где шляюсь в новогоднюю ночь, почему домой являюсь в шесть утра? Ох, взорвать бы к черту это логово!
Они выждали до середины дня. Потом Эсси с решительной и деловой хваткой, которую Долорес одновременно и обожала в ней, и ненавидела, стала готовиться в поход.
— Сегодня нельзя бросаться в глаза. Убери всю мазню с лица, заплети две косички потуже, а я тебе передние зубы замажу, чтоб казалось, будто наполовину выбиты.
— Но Эсси!
— Спокойно! Имей в виду: как сделаешь дело, немедленно соскреби ногтем краску с зубов и расплети косички.
— Мне переодеться?
— Останься как есть.
Сама Эсси надела гладкие темно-синие лыжные брюки и куртку из тех, что носят обычно в Эдмонтоне женщины из бедных рабочих кварталов.
— Расклад такой: сегодня твоя младшая сестрица украла у тебя из кошелька все деньги, и ты кричишь: как приду домой, так убью ее, и все, поняла? — инструктировала Эсси Долорес. — И сразу в автобус. В три часа встречаемся в магазине дамского платья в Саутгейт-Вудварде.
Эсси осмотрела готовую выйти Долорес с ног до головы.
— Обалдела! Немедленно сними красные перчатки и значок «Желаю удачи!». Ничего такого, что бросается в глаза.
Эсси отколола значок от пальто Долорес, порылась в ящике комода, вынула пару черных перчаток.
— Давай, иди! Я — следующим автобусом.
— Ты мне денег не одолжишь? Надо же что-нибудь в магазине купить для отвода глаз? А то у меня…
Эсси нахмурилась, потом достала из сумочки пять однодолларовых бумажек.
— Потом из своей доли отдашь.
— Ты мне в прошлый раз всего тридцать дала!
Эсси нагло усмехнулась.
— Ты что же, половину захотела? Я-то ведь больше рискую!
— Нет, ну все-таки…
— Хватит
Долорес блуждала по универмагу, толкаясь в толпе покупательниц, ощущая сладкий прилив возбуждения и вместе с тем страха. Мимо нее прошмыгнула Эсси, ничем не выказав, что заметила Долорес.
Долорес взяла с полки пару трусиков и направилась к кассе, держа в одной руке покупку, в другой — две долларовые бумажки. Она протолкалась к кассе слева, пропустила вперед Эсси, которая остановилась справа у кассы, притворившись, будто рассматривает висевшие на кронштейне пальто.
Едва сдерживая дыхание, с бьющимся до боли в ребрах сердцем, Долорес подошла к кассирше. Протянула одновременно покупку и два доллара.
Кассирша, не взглянув на деньги, протянутые Долорес, выбила стоимость покупки, ящичек с разменными деньгами кассы открылся.
— С тебя, милая, два доллара сорок девять центов. — Кассирша указала на ценник.
— Ах, еще сорок девять? Сейчас! — Долорес открыла сумочку и заглянула внутрь. — Нету кошелька!
Кассирша озадаченно уставилась на нее.
— Может быть, ты его просто не положила в сумку.
— Нет, положила! Прямо сюда! — Долорес трясла открытой сумкой под носом у кассирши. — Сюда. Вот! — Точно по сценарию из сумки вылетели несколько монеток, упали на прилавок, покатились, подскакивая, под ноги кассирше.
Повернувшись спиной к раскрытому ящичку, кассирша наклонилась поднять монетки. Эсси невозмутимо протянула руку и выгребла все двадцатидолларовые бумажки из ячейки, пока Долорес в возбуждении била кулаками по прилавку, истошно крича:
— Это все сестра! Воровка такая… Ну, я до нее доберусь! Отдайте мои два доллара. Мне нечем вам заплатить…
Она с плачем кинулась бежать из отдела, кассирша ошалело глядела ей вслед. Пригибаясь в толпе покупателей, Долорес незаметно распустила косички, сдернув тугие резинки, и стерла черную эмалевую краску с передних зубов. Выбежав на улицу, она запетляла между машинами на автостоянке и подскочила к остановке автобуса на Сто одиннадцатой улице как раз вовремя.
Отпирая ключом свою комнату, где должна была поджидать Эсси, Долорес все еще дрожала от возбуждения. Ей хотелось вновь и вновь прокручивать в памяти каждое мгновение дневной операции.
Появилась Эсси, неприступно деловая.
— Вот твоя доля, — сказала она, выложив на облезлый, из древесной стружки столик четыре двадцатидолларовые бумажки, — минус твой долг, пять долларов.
— А сколько ты всего взяла?
— Неважно.
Желание обсудить происшедшее оказалось сильнее, чем недовольство.
— Слушай! Какая у кассирши-то была физиономия!..
— Угу. Извини, мне некогда, — равнодушно произнесла Эсси, направляясь к дверям.
— Когда еще пойдем?
— Не знаю. Может, никогда.