Современная практика православного благочестия. Том 1
Шрифт:
«Корни Царства Небесного находятся здесь же, на земле. Поэтому если здесь еще, в настоящей жизни, не внидет в душу Христос и не воцарится в ней, то не оздоровеет она и нет ей надежды спасения: заключен для нее вход в Царство Небесное».
Очевидно, что глубина покаяния и смирения — непременное условие восхищения Царства Небесного, согласно словам Господа: «кто возвышает себя, тот унижен будет; а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23, 12).
О путях к Царству Небесному так пишет епископ Михаил Таврический:
«Благодатная жизнь неба открывается для нас по мере свободного просветления души.
Делать душу и тело свое чистыми и святыми, возводить окружающую
Верующий в то Царство входит в самое внутреннейшее общение с окружающими его людьми, хотя часто и неведомо для них. Не помимо их он ищет того неба, к которому призван, а в них же и через них же.
Он идет к тому миру через деятельное общение с ближними мира этого, будь оно в сфере мысли, дела или невидимой молитвы и любви.
То, что может казаться уединением христианина, — только видимость. Он ближе к своим ближним, чем сами ближние между собой и к самим себе. Он не мечтает, а реально живет.
Он сквозь ближних же, в их собственной глубине, видит просветленный чудный мир того Царства вечной красоты, жизни и гармонии, который всегда обнимает их, но в который они никак войти не могут, если будут неудержимо скользить по блестящей поверхности этого мира в развертывающийся перед ними ряд грандиозных внешних перспектив, забывая, что "Царство Божие внутрь вас есть"».
К этому следует добавить, что старец Алексий М. запрещал своим духовным детям стремиться при жизни к сладостным духовным переживаниям или думать о наследовании после смерти райских блаженств.
Он завещал при жизни на земле стремиться лишь к полноте подражания Христу в Его смирении и кротости, в полноте самозабвения в служении ближним («да будет вам слугою» — Мф. 20, 26–27) и к соучастию в Христовых скорбях, когда они будут посланы христианину Господом (Кол. 1, 24).
Так же говорил и схимонах Зосима из Троице-Сергиевой Лавры:
«Кто желает Царства Небесного, тот богатства Божьего желает, а не Самого еще любит Бога».
Как пишет архимандрит (впоследствии Патриарх) Сергий:
«Человек, поступая в Царство Божие, поступает туда не для того, чтобы блаженствовать (если блаженство нужно и можно отделить от добродетели), а для того, чтобы быть святым. Высшее благо и добродетель — понятия между собой тождественные.
Сущность вечной жизни, а отсюда и цель ее состоит в нравственном совершенстве. Блаженство и святость праведников, с христианской точки зрения, таким образом, — понятия, неотделимые одно от другого.
Таким образом, все дело спасения представляется в следующем виде: человек здесь, на земле, трудится, работает над собой, созидает в себе Царство Божие и чрез это теперь же начинает мало-помалу делаться причастником вечной жизни, насколько он имеет сил и способности для этого причастия.
После того, как злое начало будет окончательно изгнано, в век грядущий, человек наконец увидит Бога лицом к лицу, будет пользоваться вечной жизнью во всей ее бесконечной полноте.
Нравственное обновление человека, таким образом, существенно связано с вечным спасением: последнее — не особое какое-нибудь действие, не получение чего-нибудь нового, а только совершенное раскрытие, осуществление тех начал, которые заложены и развиты были человеком в настоящей жизни».
Как пишет прп. Макарий Великий:
«Потусторонность вечной жизни только кажущаяся. Христианин еще здесь, на земле, должен считать
Следовательно, если спрашивать о существе вечной жизни со стороны душевного состояния человека, живущего ею, то сущность ее, источник присущего ей вечного блаженства будет заключаться в святости. Человек потому будет вечно блаженствовать, что он (человек) будет святым и в общении со Всесвятым Богом».
Итак, душа может и должна еще здесь приобщиться к вечной жизни. Для этого надо почувствовать вкус к ней и ревностно искать ее доступными нам путями, помня, что «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир, и радость во Святом Духе» (Рим. 14, 17).
Как говорила одна святая:
«Безумие думать, что можно войти на небо, прежде чем войти в самого себя, чтобы себя познать, и не понять своего ничтожества и не почтить всю неизмеримость Божиих благодеяний и не переставать умолять о помощи и милосердии».
Понятия «Царство Божие», «Царство Христово» и «Царство Небесное» по существу тождественны с понятием вечной жизни.
Это видно из нижеприведенных слов архимандрита (впоследствии Патриарха) Сергия:
«Вечная жизнь как состояние души человеческой не зависит от условий пространства и времени, не приурочена только к миру загробному, а зависит исключительно от нравственного развития человека и, следовательно, может начаться для избранных и в здешней жизни.
Получить вечную жизнь не значит перейти из одной области бытия в другую, а значит приобрести известное душевное расположение. Вечная жизнь, таким образом, не получается, а постоянно растет в человеке».
Поэтому и возможно молить Бога: «Да будет сердце мое доброю для Тебя землею, приемлющей в себя доброе семя, и благодать Твоя да оросит меня росою вечной жизни» (Ефрем Сирин).
Здесь следует оговориться, что понятие «вечность» отнюдь не следует отождествлять с понятием «бесконечность». Мы не можем иметь представлений о будущей загробной жизни: ее понятие для нас, как говорят философы, является трансцендентальным, т. е. малодоступным разуму. При ограниченности нашего лексикона мы заменяем это понятие «вечностью».
О недоступности для нашего разума понятия вечности и сущности загробной жизни так пишет о. Александр Ельчанинов:
«Почему Церковь молчит о загробном мире? Человек живет, мыслит и чувствует в условных формах пространства и времени. Вне этих форм мы не можем ни мыслить, ни говорить.
Потустороннее живет иными формами. Если будем говорить о нем, мы будем говорить плотским языком. Вот откуда целомудренное молчание Церкви».
Поэтому следует иметь в виду, что вся терминология, относящаяся к потустороннему миру и к Царству Небесному, должна пониматься не буквально, а аллегорически-условно: это относится к таким терминам, как «вечность», «престолы», «огонь вечный» и т. д. Из определения понятия «вечность» приводим мнение о ней схиархимандрита Софрония.
«Вечность — единый непротяженный, непостижимой полноты акт Божественного бытия, который, будучи надмирным, непротяженно объемлет все протяженности тварного мира. Вечность по существу — Единый Бог. Вечность не есть нечто отвлеченное или отдельно сущее, но Сам Бог в Своем бытии.
Когда человек по благоволению Божию получает дар благодати, то он как причастник Божественной жизни становится не только бессмертным в смысле бесконечного продолжения его жизни, но и безначальным, ибо та сфера Божественного бытия, куда он возведен, не имеет ни начала, ни конца…
Здесь мы имеем в виду не предсуществование души, но приобщение нашей тварной природы безначальной Божественной жизни в силу Обожения твари благодатным действием».