Современная практика православного благочестия. В 2-х томах. Том 2
Шрифт:
В Рождество Христово волхвы принесли Господу золото, ладан и смирну. Как пишет архиепископ Иоанн: «Не могущие ничего принести Богу, могут всегда принести Богу золото своей покаянности, ладан молитвы, смирну своей нищеты (духовной). Покаяние же есть освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного – оттеснение себя к блаженной вечности».
«Мое представление
Иными словами, она будет “видна” сразу вся тем, у кого есть соответствующее зрение. В этом смысле всякое, даже мимолетное внутреннее движение оставляет в общей сумме нашей жизни тот или иной след.
Предположим, что я в течение всей моей жизни всего только один раз помыслил злое. Это “злое”, если его не извергнуть из души актом самоосуждения, так и останется присутствующим, придавая жизни моей иной характер, внося в сферу моей жизни некое темное пятно. Присутствие этой “тьмы” будет невозможно скрыть ни от себя, ни от других в вечности.
Как сказано в Евангелии: “Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным и ничего потаенного, что не вышло бы наружу" (Мк. 4, 22).
Люди обычно наивно думают, что если “никто” не видел или не знает из людей о том, что мы мыслим или делаем, то значит все в порядке.
Но если иначе смотреть на нашу жизнь, если действительно устремиться к тому, чтобы внутри нас не было ни единой тьмы, то дело предстанет совсем иначе.
И вот что замечено в долгом опыте: все, в чем раскаялся человек, осудив себя и дело свое перед Богом и людьми (Церковью), все это словно исчезает из бытия, становится словно никогда не бывшим, и внутренний свет очищается от всякой тьмы.
Когда я исповедуюсь, то обвиняю себя во всех “зломыслиях”, потому что я искренне не нахожу во всем мире такого греха, которого я не сотворил бы “мимолетным прикосновением мысли”.
Самая возможность такой мысли есть уже явный показатель моего состояния. И кто из нас может быть уверен в себе окончательно, что он вне власти посещающих его страстных мыслей?
Если я на одно мгновение был во власти какой-либо недоброй мысли, то где гарантия, что это мгновение не станет вечностью?
Итак, в меру сознания нашего нужно исповедывать наши грехи, чтобы не унести их с собой по смерти. Пока человек живет, есть надежда на его исправление. Но что будет по смерти, мы еще не знаем.
Исход из мира сего можно сравнить с тем, что теперь стало всем доступно в плане материальном. Масса, получившая достаточно сильный толчок, вырвавшись из сферы притяжения земли, теоретически может с невероятной скоростью “вечно” лететь в беспредельном пространстве мира.
Так, думаю, и душа человека по исходе своем будет увлечена или в безмерную радость вечной любви, или в нескончаемые страдания обратного любви состояния.
Ведь грех, по существу своему, есть не что иное, как отступление от закона Божественной любви. И если эту любовь взять в ее полноте, то мы никогда не окажемся чистыми перед нею.
Отсюда, если человек воистину желает достигнуть неизменного с Богом пребывания, он должен очищать себя, потому что
Глава 22
Пути к покаянию
Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче (из великопостных песнопений).
Как лучше исполнять призыв к покаянию? Как начать действительное деятельное покаяние, чтобы восхитить приблизившееся к нашей душе Царствие Божие?
Как достичь того, чтобы чувство покаяния, как роса духовная, сошло на наше окаменелое сердце, умягчила его, очистила, омыла, преобразила его и сделала его достойным присутствия Святого Духа?
Здесь тот же путь от внешнего к внутреннему, от внешних признаков и внешних подвигов покаяния к зарождению в сердце сокрушения и ненависти ко греху.
Как говорит прп. Исаак Сириянин: «Если не плачешь в сердце своем, то, по крайней мере, облеки в плач лицо твое».
А еп. Игнатий Брянчанинов так характеризует постепенный переход от внешнего покаяния (самоукорения) к раскрытию в душе сердечных, благочестивых переживаний: «Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, т. е. произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству: потом, мало-помалу сердце начинает привлекаться к сочувствию словам самоукорения.
Наконец, самоукорение будет произноситься от всей души при обильном ощущении плача, умалит перед ними и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит со всяким человеком и обстоятельствами и соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения».
Не будем обманывать себя, что мы, хотя бы с внешней стороны, уже начали деятельное покаяние.
В чем свидетельство нашего покаяния? Ведь недостаточно же того, чтобы рассеянно, но по привычке, почитывать с утренним правилом 50-й покаянный псалом и время от времени говорить на исповеди священнику те грехи, которые случайно сохранились в нашей памяти?
Дело не в отдельно проявившихся грехах. Дело в источниках их происхождения.
Чтобы привести горницу в чистоту и порядок, недостаточно переловить случайно набежавших тараканов. Если не будут разорены их гнезда, то никогда не перестанут появляться новые и новые тараканы.
Итак, надо устранить причину появления тараканов, обнаружить и разорить гнезда, т. е. обнаружить и искоренить наши страсти: гордость, маловерие, эгоизм, жестокость и другие пороки души. Вот чего мы должны искать в таинстве покаяния сверх прощения сказанных духовнику грехов.
По причине нашей духовной слепоты и атрофии нашего внутреннего ока, подвиг покаяния – трудное дело для души. Поэтому увидеть грехи свои и принести за них сердечное покаяние – это великое дело. Об этом так пишет прп. Исаак Сириянин: «Восчувствовавший грехи свои лучше того, что молитвою своею воскрешает мертвых… и кто сподобился увидеть самого себя, тот лучше сподобившегося видеть ангелов».
А о. Иоанн С. добавляет к этому: «Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности – действительно есть дар Божий».