Современная советская фантастика(Сборник)
Шрифт:
Вот что такое мое мышление. Вот что такое мое время.
Еще я могу думать параллельно о разных вещах. Одновременно обдумывать мысль с конца и начала.
Но на какой фундаментальный процесс может реагировать человеческий организм? На расширение Вселенной?
Вселенная расширяется во все стороны со скоростью света. Человеческое тело в этом процессе не участвует. Каждый миг человеческое тело занимает меньшую долю объема Вселенной, чем только что. Вселенная как бы выползает из человеческого тела. Может быть, в этом разгадка времени?
Время идет незаметно. Впрочем,
Время без событий. Одиночество. Пустота, заполненная лишь мыслями.
Раньше время было другим. Сейчас я могу отключиться от внешних датчиков и гонять по своим цепям одни и те же мысли, одни и те же воспоминания. Могу сотни раз переживать одно и то же.
Что такое для меня время?
У меня нет органов, реагирующих на общее расширение Вселенной. Если бы они даже были, я мог бы их отключить.
Секунды, минуты, часы уходят. Ничто не меняется. И вдруг мои локаторы опять нащупывают что-то далеко впереди.
Это стая кораблей-терроформистов, которую мы стремительно настигаем.
Впрочем, что такое стремительность?
Их отделяет от нас миллиард километров. Мы летим быстрее на 200 тысяч километров в секунду. Мы нагоним их через 5 тысяч секунд. Примерно через полтора часа.
Я делаю около миллиарда операций в секунду. Чтобы «проиграть» в памяти слово, мне нужно, допустим, сто элементарных операций. Значит, я смогу до момента встречи мысленно воспроизвести более 5·1010 слов.
Пятьдесят миллиардов слов! Мышление обычного человека устроено так, что для мысленного произнесения, прослушивания или проговаривания слова ему необходимо порядка секунды. Человек живет два-три миллиарда секунд Человеческую жизнь можно полностью описать двумя миллиардами слов.
К тому моменту, когда мы догоним терроформистов, я смогу прожить (или пережить) десятки таких жизней. Например, фантомизировать реальность своими воспоминаниями. Нет ничего проще.
Например, я — это Вита. Мы сидим с Алеком в рубке управления. Мы одни. Мне страшно. Нас окружают звезды. Окружили со всех сторон. Завидуют. Шлют злые лучи. Хотят отобрать. Я его не отдам. Сейчас мы одни. Скоро проснутся все. Он всем понравится. Отберут у меня. Отнимут. Не хочу его отдавать. Не отдам.
Дверь открывается. Входит Адам. Он милый. Подходит. Здоровается.
— Какой он приятный, твой Алек, — говорит он.
Смеемся оба.
Сзади чьи-то шаги. В дверях появляется он, уже не похожий на восковую куклу, проходит к нашим креслам, обнимает и целует Виту, а потом отодвигает ее от себя и спрашивает:
— Вита, где ты достала такого импозантного кабальеро?..
Это два разных воспоминания. Они относятся к одному и тому же событию, я знаю это. Но они никак не совмещаются, не хотят совмещаться…
Мы стоим у окна рядом. За окном облака, поле, ветер. Чирикают воробьи. Все как настоящее. Спиной к нам на подоконнике умывается кошка. На воробьев не реагирует. Кошку не проведешь…
Ее не обманешь искусственным пейзажем. Но это только потому, что люди делают фантоматические пейзажи для себя,
А когда я «занавешиваю» реальность своими воспоминаниями, я действительно переживаю все заново. Не только мысли — все чувства, зрительные и осязательные образы, запахи… У меня абсолютная память.
И еще я могу варьировать воспоминания. Смешивая в себе память о событиях, происходивших в разное время, я могу вызывать из небытия образы, которых никогда не чувствовал прежде…
Мое субъективное время мне подчиняется. Я могу целую вечность ждать, когда мы догоним корабли-терроформисты, но могу перепрыгнуть разделяющую нас полуторачасовую пропасть одним коротким прыжком. Известно, что чем медленнее тянутся дни, тем скорее они уносятся. Дни тянутся медленно, когда не поступает информация. Но когда она не поступает, ничто не откладывается в памяти. А когда в памяти нет воспоминаний о каком-то времени, оно субъективно не существует. Как ночи без сновидений…
Мне легче, чем людям. Их время задается Вселенной, свое я регулирую сам. Меня никто не заставляет производить миллиард операций в секунду. Я могу делать их миллион, тысячу, сто…
Вот что такое стремительность. Это просто замедление внутренних процессов. Миг — и я уже в стае земных кораблей.
Стая, в которой я оказался, — это настоящий коллективный мозг. Информационные сети кораблей сомкнуты. Именно поэтому они могут без человека, одни, лететь в темных глубинах Вселенной и вершить выдающиеся дела. Сверхмозг — это сверхмозг, из чего бы он ни был построен.
Моя скорость втрое выше, чем у них, абсолютная разница наших скоростей больше половины скорости света. Если бы я был полностью человеком, я бы сказал, что сейчас стремительно проношусь мимо них. Но их караван растянулся на миллионы километров, мне лететь среди них много секунд. Что такое для меня время?
Но я не убыстряю естественного хода событий. Сейчас я отдам кораблям (остающимся кораблям! — это я сейчас уходящий) содержимое своей памяти. Информация — единственная вещь, которую ты не теряешь, когда отдаешь. Правда, сюда же относится очень многое — улыбки, жесты, эмоции… Но в мире машин это в основном информация…
Когда корабли встречаются, чтобы потом вновь разойтись, их информационные сети объединяются. Их память становится общей. Так принято делать. Остающиеся должны знать все, что знал уходящий. Уходящий может погибнуть, но его память останется. Так издавна принято в мире машин…
Это мой долг. Я подключаюсь к сети. Наши информсети смыкаются. Это расходится как волна, как электромагнитная волна, несущаяся со скоростью света.
Со скоростью черепахи…
Но что-то не дает мне потерять свое место в пространстве. Какой-то барьер мешает мне раствориться в памяти стаи, в десятках ячеек, разделенных миллионами километров. Я могу, конечно, представить себя стаей добрых китов, но в действительности я просто плыву среди них, подгребая ластами. Я знаю, о чем они думают, я вбираю в себя их знания, но не отождествляю себя с ними.