Современная вест-индская новелла
Шрифт:
Если верить его запискам, племя вьен-вьен живет по законам подлинного братства.
«Жизнь в этих горах не всегда сладка; нам случается и голодать. Если я нахожу какой-нибудь плод, съедобный корешок или сахаристый стебель, она соглашается есть их только вместе со мной; мы поочередно впиваемся зубами в мякоть… Тогда ее глаза светятся такой любовью, какую только можно себе представить…»
Вовеки не существовало столь тесных уз, как те, что связывали Эрла Виллбарроу с дочерью вымирающего племени хемессов. Я прочел в его записях:
«Однажды я в мыслях унесся далеко, страшно далеко от нее. Она тотчас же почувствовала это. И взяв птицу-музыканта, что жила вместе с нами, сомкнула мои пальцы на этом живом букете из перьев…
С трудом разобрал я еще один отрывок:
«Она берет меня за руки, прикладывает ухо к моей груди и долгими часами слушает, как бьется мое сердце. Есть у нас такая забава: она превращается в водопад, а я в пловца, ныряющего в неистовый поток ее иссиня-черных волос».
Эрл Виллбарроу был еще молод, однако его постоянно терзала мысль о быстротечности жизни. Вот что он пишет об этом:
«Хотя мне кажется, что я вовсе не старею, не дряхлею, я предчувствую, что когда-нибудь угасну мгновенно, как свеча… Пусть это случится не скоро, ибо она не умеет плакать… Она обнимет мое тело и будет сжимать его в своих объятиях до тех пор, пока сама не окажется в объятиях смерти. Она умрет от голода, но не оставит меня. Так, по ее словам, поступали некогда жены великих вождей, сходившие в гробницы вслед за своими мужьями…»
Вполне возможно, что очарованный лейтенант владел всеми тайнами племени хемессов, тайнами, проникнуть в которые так хотелось бы каждому из нас. Несомненно, во всяком случае, что ему приходилось общаться и с другими представителями народа вьен-вьен.
«Я лицезрел великое божество хемессов в огромном подземном зале. Она обучила меня священным пляскам своего народа и поведала мне сказания великих ареитов древности…»
Мне с трудом удалось разобрать последний листок этой ветхой, изорванной и пожелтевшей рукописи с буквами, полусмытыми дождем или выцветшими под солнцем:
«С наступлением периода дождей мы начинаем трубить в огромные раковины, и наши братья и сестры отзываются нам со всех окрестных гор. Потом мы собираемся вместе, поем и пляшем до сухого сезона. Эта музыка растравляет мне душу, наполняет все мое существо щемящей тоской, но даже в этой тоске есть нечто такое, что роднит меня с ней…»
Вот и все, что я могу поведать вам об очарованном лейтенанте, о терпкой поэзии той диковинной любви, от которой вспыхнула и, подобно бенгальскому огню, почти мгновенно сгорела его жизнь среди отрогов гордой горной гряды Бассэн-Кокийо. Подобно эльфу, он каждую ночь носился по горам вместе со своей подругой, опьяненный величием вершин, зеленью земли, трепетом вод и дыханием ветров. А дни проводил в пещерах, где хранятся сокровища, накопленные касиком Золотого Дома, грозным Каонабо. Он был посвящен во все древние чары, обучен песням и танцам великой королевы Анакаоны, прозванной Золотым Цветком, тем самым песням и танцам, которые до сих пор исполняют в лунные ночи владычицы окрестных гор и вод.
Иные говорят, что индейцы вьен-вьен, последние потомки гаитянских хемессов, наследные хранители сокровищ будущего, живущие на недоступных горных вершинах, существуют только в воображении таких простаков, как я. Пусть себе болтают, что им заблагорассудится! Я-то видел рукопись лейтенанта Виллбарроу, где он утверждает, что встретился с последними потомками хемессов, и у меня нет никаких оснований сомневаться в этом. Ни виски, ни сумасшествие не могли бы породить столь потрясающий человеческий документ.
Мой друг, шериф Селом, поведал мне также, что однажды ночью, во время яростного сражения между вооруженными патриотами, приверженцами Шарлеманя Перальта, и отрядом американских солдат, младший лейтенант Виллбарроу был взят в плен морскими пехотинцами. Многие из стариков очевидцев рассказывали мне, как лейтенант и его подруга, связанные по рукам и ногам, предстали
Их расстреляли, но, несмотря на это, в округе ходит молва, будто в лунные ночи Владычица вод как ни в чем не бывало расчесывает свои буйные волосы, сидя на берегу одного из Голубых прудов, поднимающихся по склону холма. Может быть, у лейтенанта Виллбарроу и его подруги были дети? Так или иначе, честь и хвала тому народу, который умеет столь бережно хранить свои предания!
Р. Депестр (Гаити)
ТЕНЬ, ПОТЕРЯВШАЯ СВОЕГО НЕГРА
Перевод с французского М. Ваксмахера
Уроженец острова Тортю, Альсендор Дьевей переселился на юг Гаити, в Кап-Руж, через несколько месяцев после того, как страну оккупировали янки. Он сражался с захватчиками в рядах како [18] и партизанил среди холмов севера до того дня, когда, преследуемый отрядом морской пехоты, вынужден был, чтобы избежать виселицы, перебраться в другой департамент. Случай привел его на пустынное плоскогорье Кап-Руж. Здесь он чуть ли не даром приобрел небольшой клочок земли — тот самый, что десять лет спустя стал подлинной жемчужиной местных плантаций. А тогда здесь была сухая, заросшая колючим кустарником саванна, где с незапамятных времен хозяйничали лишь вороны да змеи. Никто из крестьян не хотел браться за этот участок. С наступлением темноты каждый старался обойти его стороной; поговаривали даже, что по ночам сюда слетаются ведьмы и оборотни со всего департамента. Нет, решиться обрабатывать эту чертову землю значило самому прослыть колдуном.
18
Революционные крестьянские отряды на Гаити. — Прим. перев.
Изгнанный с родного севера, Альсендор Дьевей решил, что уж лучше прослыть колдуном, чем вести неприкаянную жизнь бездомного бродяги. Его покровитель Атибон-Легба [19] , владыка гаитянских дорог, думал Альсендор, поможет ему очистить эту землю от дьявольской погани. Такое решение было актом мужества, если не подвигом; и за этот подвиг ему пришлось долгие годы расплачиваться дорогой ценой.
Первую и самую трудную задачу задала ему почва. Беспощадная долголетняя эрозия изгрызла ее, словно полчища крыс. В теле земли открылись глубокие раны, где пенилась застывшая лава, приводя в отчаянье брошенные в почву семена. А если зернышко маиса, проса или гороха все же решалось выставить наружу свою антенну — маленькую зеленую надежду в каплях росы, — то южное солнце сразу же заводило похоронную песню. Немногим из этих смелых ростков удавалось дожить до вечера, чтобы пожелать доброй ночи луне и звездам. А дождь, не находя на своем пути ни деревьев, ни корней, где бы он мог хотя бы на миг присесть и отдохнуть, — дождь в ярости рвал когтями израненное чрево земли.
19
Божество религиозного культа воду; у негров Антильских островов пережитки этого культа существуют параллельно с католичеством. — Прим. автора.