Современные исследования интеллекта и творчества

Коллектив авторов

В эксперименте В. А. Гершкович и А. Д. Жуковой (2011) испытуемым последовательно предъявлялись анаграммы и псевдоанаграммы с инструкцией заучить их. Эксперимент проводился до однократного полного заучивания. Требовалось воспроизводить стимулы в соответствии с предъявленным порядком букв. После окончания процедуры заучивания испытуемые решали анаграммы (ранее предъявленные для заучивания) и новые анаграммы. Далее в постэкспериментальном интервью выяснялось, осознали ли испытуемые, что среди стимулов, предъявленных для заучивания, были анаграммы. Хотя 70 % испытуемых не осознали наличия анаграмм, при заучивании этих анаграмм они совершали значимо больше ошибок перестановки (ошибки, при которых все буквы воспроизведены правильно, но места их перепутаны), чем при заучивании псевдоанаграмм. Это значит, что испытуемые реконструировали значения анаграмм, хотя и не осознали их. Однако при инструкции решить анаграммы влияние реконструкции значений в ходе предшествующего заучивания обнаружено не было: время, затрачиваемое на решение новых анаграмм,

не отличалось от времени решения ранее заучиваемых. Таким образом, несмотря на то, что у испытуемых был сформирован «побочный продукт» в терминах Я. А. Пономарева, непосредственно применить его к той же самой задаче не удалось. В другом эксперименте В. А. Гершкович было решено изменить иррелевантые параметры решаемой задачи. Первый этап эксперимента – заучивание – проходил так же, как и в первом эксперименте. На втором этапе, где требовалось решать анаграммы, испытуемые были разделены на две группы: в одной группе в ранее заученных анаграммах сохранялась такая же последовательность букв, как и при заучивании, во второй группе – порядок букв в этих стимулах был изменен. Именно в этой группе ранее заучиваемые анаграммы теперь решались быстрее, чем новые; в первой же отличий по-прежнему обнаружено не было. Отметим, что даже при многократном предъявлении анаграмм, которые требовалось заучивать в соответствии с предъявляемой последовательностью букв, испытуемые не осознают ни то, что им действительно предъявлялись анаграммы, ни значение зашифрованного слова (хотя контрольные замеры показали, что на решение этих анаграмм в среднем требуется около 5 секунд). Это свидетельствует о том, что выполнение основной задачи заучивания не позволило осознать найденные решения анаграмм. В дальнейшей задаче испытуемые уже были неспособны найти решение, если последовательность букв в анаграмме не менялась, т. е. задача сохраняла те же параметры, в которых это решение было подавлено.

Субъективный смысл ситуации всегда создается за счет противопоставления осознаваемого значения некоторому контексту, который, в свою очередь, обычно не осознается. У. Джеймс (1991, с. 152–153) сформулировал закон диссоциации при изменении сопровождающих элементов: повторение элемента в различных группах содействует его разрыву с любой из них и его обособлению в нашем сознании. Следовательно, чтобы негативно выбранное решение смогло стать осознанным (т. е. превратиться из фона в фигуру), нужно сделать так, чтобы оно повторилось в сопровождении других элементов, т. е. на фоне другого контекста.

Эта идея подтверждается экспериментальными данными. В работе Р. Сибрук и З. Динеша (Seabrook, Dienes, 2003) утверждается, что роль периода инкубации заключается в том выигрыше, который возникает в результате смены контекста между двумя попытками решения проблемы. В их эксперименте испытуемым предлагалось решать анаграммы, из которых можно было составить слова, обозначавшие либо животных, либо фрукты. Варьировалось наличие или отсутствие периода инкубации (процесс решения одной части анаграмм разбивался на две попытки, в то время как для других анаграмм процесс решения был непрерывным). Перед каждой попыткой с помощью процедуры поиска слов формировался контекст, связанный либо с темой животных, либо с темой фруктов. Было показано, что наиболее эффективно анаграммы решались при наличии периода инкубации со сменой контекста.

В исследовании Б. Кокинова с соавт. (Kokinov et al., 1997) исследовался вопрос о роли дистанции до подсказки на вероятность возникновения инсайта. Иллюстрация-подсказка, содержащая искомую в целевой задаче скрытую закономерность, предъявлялась в разных условиях. Испытуемому или прямо сообщали, где искать подсказку, или ничего не говорили о том, что иллюстрацию-подсказку нужно как-то использовать (но и не объясняли, почему она показана рядом с целевой задачей), или объясняли присутствие иллюстрации-подсказки тем, что она относится к другой задаче, которая случайно оказалась на том же листе бумаги, что и целевая. В результате был получен следующий эффект: если человеку дают прямое указание на то, что он должен использовать определенный материал как подсказку, то нахождение решения происходит труднее всего. Максимально повышает эффективность подсказка, которая содержится в другой задаче и которую человек не пытается намеренно использовать, воспринимая как постороннее задание.

Итак, чтобы изменить контекст, можно предъявить другую задачу, в которой содержится искомое решение в виде «побочного продукта», причем она может быть предъявлена как на осознаваемом, так и на неосознаваемом уровне.

Это предположение проверялось в исследовании О. В. Науменко (2010). Каждому испытуемому предъявлялись арифметические равенства. В некоторых экспериментальных группах множители были трехзначными, и тогда арифметическая задача (целевой стимул) выглядела, например, так: 968x284=274912. В других экспериментальных группах целевыми стимулами были примеры из таблицы умножения: 6x9=54 («простые» стимулы). В половине случаев равенства были верными, в остальных случаях, а в половине – неверными. Задачей испытуемого было как можно быстрее, не производя вычислений, угадать, верное или неверное равенство ему было предъявлено.

Перед каждым целевым стимулом предъявлялся прайм (в части экспериментальных условий на осознаваемом уровне – на 310 мс, в других – на неосознаваемом – на 40 мс), который также являлся «сложным» или «простым» арифметическим примером

с правильным или неправильным ответом. Таким образом, целевому стимулу могло предшествовать другое «верное» или «неверное» равенство-прайм. Важно, что праймы никогда не были тождественны целевым стимулам, которые предъявлялись с ними в паре.

Результаты эксперимента показали, что предъявление верного арифметического равенства в качестве прайма (подпорогового или надпорогового) уменьшало время правильного опознания следующего за ним другого верного арифметического равенства. При этом время ошибочного ответа, наоборот, увеличивалось. Таким образом, неосознаваемое предъявление другой задачи, содержащей нужное решение, ускоряло выбор правильного ответа в основной задаче.

До сих пор шла речь о необходимости повторения искомого решения в сопровождении других элементов, т. е. на фоне другого контекста. Можно ли использовать эти два условия по отдельности? Как повлияет на эффективность решения творческой задачи такое изменение контекста, при котором неосознаваемое решение вообще не будет содержаться в другой задаче? И что будет, если человек повторно столкнется с нужным ему, но неосознанным решением, а контекст при этом меняться не будет?

Моделью первого интересующего нас случая является введение временного перерыва, в течение которого накапливается новый контекст – множество параметров ситуации изменяется стихийно. Имеется множество подтверждений тому, что сам факт наличия перерыва во время попыток решить творческую задачу оказывает влияние на вероятность нахождения решения (Dodds et al., 2004). В исследовании О. В. Науменко и Д. И. Костиной (Naumenko, Kostina, в печати) также было показано, что содержание сознания должно изменяться, чтобы пауза принесла пользу. В их эксперименте испытуемым последовательно предъявлялись 5-буквенные анаграммы, из которых можно было составить по два разных слова. После того, как участник находил первое решение анаграммы, та же самая анаграмма предъявлялась повторно. Теперь испытуемого просили составить второе слово из этих же букв. Все участники были разделены на 5 групп случайным образом. В 1-й группе («без пауз») между двумя предъявлениями одной и той же анаграммы не было перерывов – задача предъявлялась повторно сразу после того, как было найдено первое решение. В остальных 4 группах между первым и вторым предъявлениями каждой анаграммы имела место пауза, во время которой испытуемые должны были выполнять дополнительное задание. Во 2-й группе во время паузы нужно было в течение 20 секунд молча подождать повторного предъявления анаграммы. В 3-й группе нужно было вслух прочитать 10 разных посторонних слов, не связанных друг с другом (в каждую паузу новые). В 4-й группе во время паузы нужно было 10 раз повторить вслух слово, постороннее по отношению к обоим значениям анаграммы (одно и то же в каждую паузу). В 5-й группе во время паузы нужно было 10 раз повторить вслух найденное самим испытуемым первое решение анаграммы.

В контрольной группе («без пауз») во время второго предъявления анаграммы испытуемые находили альтернативное решение в 69 % случаев. В группах (2) и (3) (без задания, провоцирующего эффект сатиации во время пауз) испытуемые находили второе решение в 81 % случаев, а в группах (4) и (5) (при наличии задания, провоцирующего эффект сатиации во время пауз) – в 74 % случаев.

Таким образом, при отсутствии паузы между двумя попытками испытуемым было сложнее всего обнаружить альтернативное решение анаграммы; если пауза была, но заполнялась неизменным содержанием, то преодолеть последействие негативного выбора было чуть проще. Легче всего нахождение альтернативного решения двусмысленной анаграммы осуществлялось тогда, когда пауза была заполнена изменяющейся стимуляцией.

М. Г. Филиппова и коллеги экспериментально изучали динамику последействия неосознанного негативного выбора на материале изображений-перевертышей, чтобы отследить, ослабевает ли последействие с течением времени. Кроме того, проверялась гипотеза о влиянии смены контекста на выраженность последействия.

В эксперименте на первом этапе испытуемым предъявлялись изображения-перевертыши и однозначные изображения, которые нужно было запомнить. На втором этапе предъявлялись «старые» и новые изображения, включая некоторые инвертированные варианты изображений-перевертышей. Задачей испытуемых было опознание предъявленных «старых» и новых картинок. В части используемых условий вместо изображений предъявлялись словесные описания, которые могли соответствовать или не соответствовать показанным ранее картинкам. Словесные описания нужно было опознавать, как если бы это были картинки. И, как оказалось, инвертированные варианты изображений-перевертышей чаще ошибочно опознаются как ранее предъявленные как раз в условиях их словесных описаний. По всей видимости, в этом с лу чае смена контекста была наиболее выраженной – задача выглядела для испытуемого совершенно другой.

Второй этап мог проводиться сразу после первого; после выполнения другой, не связанной с основным заданием методики; на следующий день; через месяц.

Проверка точности узнавания изображений-перевертышей спустя месяц после их предъявления изображений показала, что количество ошибок ложного узнавания перевернутого варианта выросло на 27 % (хотя эти изображения ранее не осознавались испытуемыми, в то время как количество ложных опознаний однозначных изображений как ранее предъявленных через месяц не изменилось). Таким образом, перерыв ослаблял эффект последействия негативного выбора (Filippova et al., 2015 – в печати).