Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
— Смешно! Нелепо! Рамбоусек — художник! Да он был пачкун! С какой стати убивать пачкуна-дилетанта?!
— Вы лучше меня знаете, что Рамбоусек был талантливее вас. К нему пришла известность. Вас знают в областном городе. В конце концов, вы учились в Академии. Но таких художников, как вы, о-ей сколько! А Рамбоусек был оригинален. Настоящий фейерверк замыслов и находок. А его краски! И вы возненавидели его творчество. Если б Рамбоусека признали только здесь, в Опольне... Тогда бы можно было махнуть рукой. Но он вышел в мир! И это для вас
Войтех Матейка поднялся и зашипел:
— Пижон паршивый! — И растянул лицо в любезной улыбке.
Михал Экснер грустно покачал головой.
— Зря вы меня обзываете. Ограбление и то, что произошло в его квартире, гвоздем засело у меня в голове. Не вы первый, не вы последний, кому я словно кость в горле. Нет на свете человека, — продекламировал капитан Экснер, — милого для всех...
Матейка решительно направился к площади. В руках он сжимал этюдник и чемоданчик.
— Вот видите, — сказал Экснер, приноравливаясь к его шагу. — Точно так же вы носили этюдник и когда ходили в вельветовом костюме, и точно так же, на тех же самых местах, пачкали его свежими красками.
Матейка остановился.
— Топора у вас при себе нет, — констатировал капитан Экснер, — можете стукнуть меня чемоданчиком. Но вам со мной ведь не справиться. Войтех Матейка, — официальным тоном произнес капитан Экснер, — я должен арестовать вас по подозрению в убийстве Болеслава Рамбоусека с целью ограбления. А сейчас, — добавил он, — вы пойдете рядом со мной. И будете держаться достойно. Площадь полна людей. Иначе я брошу тут все ваше барахлишко и уведу вас силой.
Окна археологического запасника были открыты в летнюю ночь. На столе стоял канделябр. Пламя свечей робко подрагивало. Ночные бабочки метались вокруг, не ведая, что ищут гибели.
Они сидели в креслах вокруг стола. Длинные волосы Лиды Муршовой отливали золотом, в очках Эриха мерцали блики от свечек. Эрих строго усмехался. Капитан Михал Экснер сидел, положив ногу на ногу, свесив с подлокотников кисти рук. Доктор Яромир Медек время от времени смущенно поглаживал лысину, особенно когда взглядывал на Лиду, которая ненароком легонько касалась босой ногой щиколотки Экснера.
— Собственно, эта идея пришла в голову поручику Шлайнеру, — рассказывал капитан. — Идея заняться друзьями Болеслава Рамбоусека, а не его недругами, Коларж так и не сказал, за что ненавидел Рамбоусека. Даже когда мы его выпустили. А деньги? Что поделаешь, иной раз некогда и подумать толком... — вздохнул он. — Потом пан Матейка еще наделал нам хлопот. Наглотался каких-то таблеток. Снотворное или что-то в этом роде. Доктор Гаусер промывал ему желудок.
— А мне казалось, — вздохнул доктор Медек, — вы охотитесь за мной.
— Было и такое, пан доктор.
— Ну а деньги?
— Он признался надпоручику Чарде. Конечно, я и сам мог
Эрих налил вино в старинные бокалы, нелегально позаимствованные ради такого случая из музейного фонда.
— Так за что пьем? — спросил он.
— Как говорит один мой заклятый друг: «Ни за что...»
Старой каштановой аллеей вдоль пруда шел мужчина. Лица его не было видно — деревья бросали густую тень, лунный свет не мог пробиться сквозь листву.
Он шагал довольно быстро, заложив руки за спину и слегка наклонив голову. От главной аллеи он направился к лестнице, ведущей во внутренний двор. На нем были белые джинсы и свободная летняя рубашка неопределенного цвета, сандалии на босу ногу.
Тыльной стороной левой руки он легонько постукивал по ладони правой.
Лишь на первой лестничной площадке он взглянул наверх, возможно, для того, чтобы увидеть освещенную луной жемчужину Ренессанса.
От испуга у него вырвался тихий вздох, подстриженные усы встопорщились — наверху, у балюстрады, белела женская фигура. Легкий вечерний ветерок чуть-чуть шевелил светлые волосы.
— Пардон, мадам! — негромко воскликнул мужчина. В этом удивительном свете он напоминал не то пораженного ужасом мученика с иконы в маленькой часовне, не то эскиз портрета в манере какого-нибудь немецкого экспрессиониста. — Пардон...
Он пошел дальше вверх по лестнице.
Поднявшись к белой даме, он изрядно запыхался.
— Пардон, мадам, — сказал он вполголоса, — надеюсь, вы не изволите быть привидением?
Вера Калабова собрала на груди декольте белого купального халата, доказывая этим целомудренным жестом свою материальность.
— Что вы здесь ищете? — спросила она недовольно, потому что этот взъерошенный мужчина помешал ей. Она хотела побыть одна.
— Не вас, мадам. Мне сообщили, что здесь я могу найти некоего довольно молодого человека, у которого удивительная профессия. Доктора Экснера.
Открылась какая-то дверь, и на пороге возникла огромная тень.
— Вера!
— Да?
Управляющий замком Калаб решительно зашагал через внутренний двор. Его черная бородка торчала воинственно.
— Что ты здесь делаешь? Ты простынешь.
— Этот пан...
Калаб остановился и взглянул на них обоих.
— Этому пану тут делать нечего. Замок закрыт. Беги домой, простынешь.
Она вытянула шею и слегка повернула голову, обнажая горло, — пусть этот грубый мужлан ударит ее. Так как удара не последовало, она кивнула взъерошенному усачу и величественно удалилась.