Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
Ганка всей тяжестью повисла на мне.
— Нет! Нет! Это неправда!.. — Мне до самой смерти не забыть ее лица, которое на моих глазах расплывалось во что-то бесформенное. — Скажите, что это неправда! — умоляла она, извиваясь, как червь.
Небо за ее спиной осветилось мощными фарами. И тотчас же появилась машина с вращающимся на крыше голубым огоньком, за ней — вторая. Я зажмурил глаза. Открыв их, я увидел, как из второй машины выскакивает поручик Павровский. Из первой вышел человек
Я ринулся вниз с бугра, у меня было перед ними преимущество — я знал местность. Знал, что там, куда она побежала, есть единственная дорога и ведет она к недостроенному объекту, этой уродливой красной доминанте всего строительства. Там стройка заканчивается, окруженная ямами вязкой глины. Знать об этом Ганка не могла и скрыться не могла тоже.
Мне не приходилось петлять закоулками, как бегущим следом за мной, но все же она исчезла на территории объекта раньше, чем я туда добежал. За моей спиной слышались проклятия бегущих мужчин, они проваливались в грязь и с трудом пробирались через кучи балок и бревен. Я крикнул, они откликнулись. Мой голос разнесся в каркасе двенадцатиэтажного здания, как в склепе. И заглушил стук туфелек, поднимающихся по металлической лестнице. Я напряг глаза, вглядываясь в темное переплетение стальных балок, но ничего не увидел. Мой взгляд упал на кран, примыкающий к одной из сторон объекта. Я подскочил к платформе и нажал кнопку. Послышалось гудение, и подъемник со скрипом пополз вверх.
Поднимался он бесконечно медленно, но все же быстрее, чем бежала девушка по лестнице, изогнутой тридцать шесть раз. Еще через минуту я увидел ее над собой. Силы ее были на исходе, верхняя половина тела свешивалась через перила лестницы, волосы закрывали лицо. Я предупреждающе вскрикнул и нажал на кнопку, чтобы остановить подъемник. Но я опоздал. Белая фигурка, еще сильнее наклонившись, перекинулась через перила. Она пролетела мимо меня, как белоснежная птица со сложенными крыльями, бесшумно, даже перья не зашуршали. В шуме мотора я не услышал падения ее тела на землю. Остановив подъемник на одиннадцатом этаже, я медленно начал спускаться вниз.
— Это вам дорого обойдется! — дико орал поручик Павровский. — Зачем я, черт бы меня побрал, вас выпустил?
— Наверное, для того, чтобы я принес вам вот это. — Я подал ему письмо.
Вынув листок из конверта, он мимолетно глянул на него и что-то прохрипел. Потом небрежно сунул в карман.
— Вы что, не могли ее задержать? А может, не хотели?
— Нет. — Я сам не знал, на
Та, о которой мы говорили, лежала между нами на земле. Белый плащ забрызган грязью, но лицо — чистое, необезображенное. Смерть милосердно стерла следы всех темных страстей, толкавших ее на преступления. Она снова выглядела как девочка, которая не так давно — только неделю назад — через забор красной виллы разговаривала со старой собакой.
— Не приписывайте себе заслуг, которых у вас нет! — ледяным тоном отчеканил поручик. — Мне это письмо не нужно. Ее брат в полнейшем нервном расстройстве прибежал к нам. Мы немедленно принялись искать ее. После того как найден был труп пани Маласковой, ее спасло от ареста лишь мнимое самоубийство мужа. Нам не хватало только мотива, а это всегда…
— Где Лукаш? — перебил я его. — Разве он вам не звонил?
— Звонил. Потому-то мы и приехали именно сюда.
— Вы не должны были въезжать на машинах! Приди вы сюда потихоньку, все могло бы кончиться иначе, — упрекнул я его. — Почему вы не остановились, когда он вам махал? Не могли же вы его не заметить? Где он остался?
— Что вы говорите?! — раздраженно воскликнул поручик. — Никто нам не махал. Никого мы не видели. Где он должен был находиться? Да постойте же!..
Я мчался по дороге? где несколько минут назад напрасно пытался догнать Гану Дроздову, бежал по бетонным панелям, проскочил мимо своей машины — она для меня сейчас была слишком медленной. Я летел по разбитой тяжелыми грузовиками дороге, слева зловеще чернела Влтава, передо мной высилась разрушенная дуга моста. Добежав до перекрестка на шоссе, я остановился и осмотрелся. Знакомой фигурки в красном комбинезоне нигде не было видно.
В ослепленном ужасом мозгу я пытался сопоставить время прихода пани Дроздовой с моментом, когда Лукаш добрался до места, где они могли встретиться. Время сливалось в сплошной поток невероятно кошмарных картин. Слабым голосом я позвал мальчика. Мне никто не ответил. Спотыкаясь, я спустился к берегу Влтавы, поросшему кустами и сорными травами.
Я нашел его за первым же кустом. Он лежал, свернувшись клубочком, уткнувшись лицом в согнутый локоть. Я опустился рядом с ним на колени, слыша только свое собственное прерывистое дыхание.
— Лукаш, — позвал я, — сынок… — Мой голос надломился.
Белая головенка шевельнулась, сонные глаза удивленно жмурились на меня.
— Это вы? — Мальчик зевнул и сел. — Ну как, получилось? Я все правильно сделал?
— Да, Лукаш, — сказал я. — Все о'кей!