Современный египетский рассказ
Шрифт:
Солнце уже зашло, наступили сумерки. Водитель вышел из машины, с ужасом уставился на седого человека, лежавшего недвижимо, с открытыми глазами. Вокруг белой машины собралась толпа любопытных. Кто-то сказал: «Я видел, как он только что разговаривал с человеком». Другой подтвердил: «Да, с молодым, я видел, как он потом пошел через улицу». Но, поглядев вокруг, они не обнаружили никакого молодого человека.
Адиль видел все происшедшее и кинулся было взглянуть, что случилось со стариком. Но затем остановился, подумав, что его обязательно
Один из собравшихся у места происшествия заметил на земле удостоверение старика и подобрал его. Прочел его имя, имена детей и протянул документ полицейскому, который молча слушал объяснения водителя. Водитель размахивал руками, тыча пальцем то себе в грудь, то в сторону мертвого, но ни разу не осмелился взглянуть на тело.
МУХАММЕД АЛЬ-БУСАТИ
Мой дядя и я
Пер. Т. Сухиной
Когда дядя приходит к нам, все в доме замирает в страхе. Мои младшие братишки толпятся у двери комнаты, в которой сидит дядя, и ждут, когда им будет разрешено войти; мать, нервно сжимая руки, шепчет мне на ухо:
— Пойди умойся — дядя уже пришел.
Даже гудок паровоза, кажется, должен звучать глуше, чем обычно, чтобы, упаси бог, не проникнуть сквозь стены кухни и не побеспокоить дядю.
Обычно он приходит к нам раз в месяц. И если случается, что дверь ему открываю я, он всякий раз ошеломляет меня вопросом:
— Это ты?
Как старший из братьев я провожаю его в гостиную. Едва отдышавшись, он начинает зло брюзжать:
— Ты совсем испорченный парень… грязная собака… с тех пор как умер твой отец… твое поведение… ты думаешь, мне ничего не известно… если бы ты был моим сыном, я бы уши тебе оторвал!
Потом он вытирает с лица пот и кричит:
— Прочь с моих глаз! И позови мать!
Не знаю, почему он, а за ним и многие другие упорно считают, что после смерти отца я изменился, стал вспыльчивым и грубым. Вот и наш сосед Ибрагим-эфенди сказал мне, что я веду себя строптиво и что мне следует вновь стать таким, каким я был при жизни отца.
Но ведь я же не изменился! А они постоянно твердят об этом. Если я ударю одного из их сынков, — значит, я хулиган. А если они пытаются отлупить моих братишек и я прихожу на защиту, то, конечно, я — самый настоящий преступник!.. Даже мать порой смотрит на меня в растерянности, словно не узнавая.
У нас в школе есть один старый
— Махмуд… ты славный мальчик…
Потом улыбнулся и с каким-то удивлением взглянул мне в лицо.
А однажды он сказал мне:
— Хоть ты и озорник, в тебе есть что-то благородное.
Мне очень понравились эти слова, и я решил повторить их своему надменному дяде, когда он снова придет к нам.
— Дядя, — обратился я к нему, — устаз Митвалли сказал, что во мне есть что-то благородное!
Мне казалось, этого достаточно, чтобы он тоже поверил в мое благородство. Но дядя, отхлебнув глоток кофе, спросил:
— А кто такой этот Митвалли?
— Учитель арифметики… он похож на моего дедушку, — ответил я.
— Дурак этот Митвалли! — перебил дядя.
При этих словах его жена, затем моя мать и, наконец, он сам громко засмеялись.
Я обиделся:
— Он не дурак!
— А ты-то откуда знаешь? — равнодушно спросил дядя.
Сердце у меня в груди заколотилось.
— Мне не нравится, что ты обзываешь моего учителя.
— Махмуд, — прикрикнула на меня мать, — веди себя прилично… ты разговариваешь со своим дядей!
Дядя секунду удивленно смотрел на меня, потом снял очки, протер их платком и спокойно произнес:
— Подойди сюда, парень.
Я подошел, он взял меня за ухо и сказал:
— Первым делом ты должен научиться вести себя как следует… понятно?
Что он себе воображает, этот дядя? Ведь я могу схватить обоих его сыновей сразу и так отколошматить… Он думает, что я все еще маленький. Он забывает, что я старший в семье, и мои братья слушаются меня так же, как слушались отца. И после этого он считает меня маленьким! Мне захотелось отомстить ему за оплеухи.
Однажды дядя пришел к нам вместе со своим старшим сыном, и тут я придумал, как ему отомстить. Я подошел к сыну дяди и прошептал ему на ухо:
— У меня в другой комнате есть журнал с картинками… пойдем со мной? Я его подарю тебе. Пойдешь?
Но вредный мальчишка посмотрел на меня с подозрением и, как будто прочтя мои мысли, заныл испуганно, вцепившись в руку отца: «Папа!»
Дядя повернулся и сердито крикнул мне:
— Ты что его трогаешь?
— Я его не трогаю.
— Так отойди от него.
— А почему я должен отойти?
— Да потому, что он воспитанный мальчик, не то, что ты, паршивец. Понял?
— Я лучше его, — заявил я.
— Ну-ка подойди сюда, парень… подойди сюда, — спокойно позвал меня дядя.
Я знал, что он собирается сделать со мной, и убежал в другую комнату. В этот момент я мечтал только об одном: как бы треснуть его сына хотя бы разочек!
Но кто еще больше злил меня, так это моя мать. Как-то я сказал ей:
— Не люблю я дядю… Что он все ходит к нам?
— А кто же тогда будет давать нам деньги? — тихо ответила она. — И кто заплатит за твое обучение?