Современный румынский детектив
Шрифт:
— В мои годы всякому посещению будешь рад. Надо бы стариков из телефонной книги вычеркнуть — их и так все забыли.
— А они живут себе поживают…
Майор оглядел помещение. За последние двадцать лет тут ничего не изменилось: тот же продавленный диван, синяя лампочка на проводе, колченогий стол. Только тараканы размножились. То и дело они вылезали из-под ковра, и старик давил их туфлей.
— Барак снесли, я и приютил бездомных…
— Значит, тебя все-таки
— Я печальный, бедный и одинокий человек, — вздохнул сводник. — Не такой уж это великий грех…
Майор перелистывал записную книжку. Взглянул на сводника:
— Бедствуешь?
— Поддерживает собес…
— Гляди! И собес приплел. Полагаю, пенсия у тебя приличная, раз играешь в лотерею на две тысячи леев еженедельно?
— Как всегда, шутите, господин майор. Я позволил себе развлечься единственный раз, по случаю Нового года…
Сводник выдавил слезу. Дашку махнул рукой.
— Верю, верю, только не плачь, Тэсикэ. Ты этот финт повторяешь вот уже семь лет: сегодня играешь в одну лотерею, завтра в другую. — Майор заглянул ему в глаза: — Шепнул тебе Беглый словечко для меня?
Сводник снял очки с видом полного недоумения:
— Беглый? Судя по кличке, вряд ли это основатель благотворительного общества,
— В отличие от тебя, к примеру.
— Кто ж он такой?
— Скажу, если обещаешь, что не прослезишься. Василе Драгу, осужденный на десять лет. Не знаком?
— Нет.
— Ты как наивная девочка, Тэсикэ. Он только что ушел. Не знаешь?
— Откуда?!
— Я и не сомневался, что ты ответишь именно так. Сводник сыграл разочарование артистически: казалось,
он не находит слов от избытка волненья.
— Давно не общаюсь с этим миром, господин майор.
— С каких это пор?
— Вы, конечно, знаете, что у меня судимость.
— Не одна, а три, Тэсикэ.
— Как бы то ни было, при последней отсидке до меня дошло… Простите, мне трудно говорить…
— А ты постарайся.
Сводник вздохнул и продолжал дрожащим голосом:
— В определенном возрасте пора лечь на дно, распростившись с прежними ошибками. Я тогда осознал, что жизнь моя прошла, что я ее разменял не задумываясь. И, выйдя из тюрьмы, раз и навсегда решил распрощаться с этим людом…
— И переключился на выращивание голубей! — Майор восторженно присвистнул. — Хороши же были у тебя там проповедники, Тэсикэ! А не посвятили они тебя в тайны греха вранья?
Старик метнул в него взгляд из-под бровей. Полез за пазуху за пачкой сигарет, но вспомнил, что там" Мальборо", и передумал. Дашку протянул
— Подыми моими, Тэсикэ, пока я тут. А уйду — вернешься к американским сигаретам, которыми тебя снабжает твой собес. — Он улыбнулся. — Месяцев шесть назад ты дал приют Джиджи Лапсусу из Ферентарь. В январе у тебя кантовался три дня Митикэ Шоп — Рыбья Кость…
— Не вижу связи. Я потрясен, я просто убит вашими подозрениями!
— Ранен, Тэсикэ!
— Ребята зашли в гости. Даже в мыслях не было, что они вас интересуют.
— В противном случае ты бы оставил молоко на плите и помчался в милицию,
— Неужели вы сомневаетесь?.. — Избави бог!
Сводник тщательно протер стекла очков. Нацепил их на нос:
— Могу вам сообщить, что они вели себя безупречно. Мы совершали экскурсии по городу, играли в" дурака", осушили бутылку коньяку, как водится в холостой компании…
— О ставке в" дурака" можно лишь гадать, но на прощанье ты им дал деньги на такси. Брось темнить, Тэсикэ, и скажи мне, как холостяк холостяку, где скрывается Беглый.
Тасе Попеску перешел на конфиденциальный тон:
— Не люблю стукачей, господин майор. Но ради вас…
— …согрешишь. Послушаем.
— Этот субъект, будь он не дурак, приткнулся к Добрикэ Чучу.
Дашку откинулся на спинку стула, сложив руки на животе:
— К Добрикэ Чучу?
— Точно. Вне всякого сомнения!
— Где же можно найти Добрикэ? В чистилище, что ли? Не — ужто ты не знаешь, что чувака прикончили финкой, брат Тэсикэ?
Сводник всплеснул руками:
— Кончился бедняга Чучу? Не может быть!
— Я полагал, что до тебя это известие дошло еще в октябре, когда ты присутствовал на его поминках. Налицо были Бэрбете, Илларий, Святой, Трехпалый — все сливки ворья.
Сводник потер пальцами виски.
— А знаете, вы правы! — Он огорченно покачал головой. — Что значит годы! Памяти совсем не стало.
— Я уже в этом убедился.
Майор встал. Ему все было ясно. Сводник достал листок бумаги и карандаш.
— Как, вы сказали, звать этого беглого? Ах да, Беглый. — И он записал на бумаге. — Загляни только он сюда — он ваш, не беспокойтесь, господин майор,
— Как же не беспокоиться, ты в таком возрасте, когда память частенько подводит. Я хотел бы осмотреть квартиру. Естественно, если ты не против.
— Пожалуйста, пожалуйста!
— Тут четыре койки…
— У меня много друзей.
— Пора уже разобраться с этими одинокими стариками, ну да ладно, до лучших времен. Всех благ тебе, Тэсикэ, хотя трудно на это рассчитывать.