Современный румынский детектив
Шрифт:
— Допустим.
— Или ты больше не ждал моего звонка, товарищ майор? А может, думал, что я забыла номер?
— Верно, уже не ждал, однако номер ты запомнила и, как я подозреваю, в тот же вечер, как пришла домой, его записала.
— Так и есть. А ты не забыл" тот вечер", товарищ майор?
— У меня такая профессия, что я нелегко забываю, дорогая. И имей в виду, что я подполковник. Уже несколько дней.
Понятая не имею, с чего это я брякнул. Раздражало меня, что ли, это" товарищ майор" в иронической упаковке? Подполковник все-таки сложнее выговорить… Или это чтобы увеличить дистанцию между нами в ответ
— Потрясающе! Мои поздравления! Это надо обмыть! Пытаюсь защититься:
— Непременно. Как-нибудь вечерком, в субботу, когда тебе не надо будет на другой день идти на занятия. Пригласим Мирчу, доктора Чернеску, может быть, и Адриана согласится и…
— Не угадал, товарищ подполковник! Мы это дело обмоем прямо сегодня, и только вдвоем! К тому же сегодня суббота.
На этот раз пауза не может пройти незамеченной для самого нечувствительного уха.
— Эй, ты онемел? — окликает меня Виорика, — Моя наглость не знает пределов? Ну говори, говори!
— Я ничего не говорю про наглость, но…
— Можешь говорить что угодно, но только в глаза. Понял? Не по телефону!
— Предположим, сегодня вечером я занят.
— Ничего не" предположим". Если только…
Наконец-то и она заколебалась. Сама дала мне случай поймать ее на паузе и сравнять счет. Это как гол в собственные ворота. Какого черта я с этой девицей все время чувствую себя как на футбольном матче?
Изменившимся, чуть ли не испуганным голосом она спрашивает:
— Или ты… ты не один?
Я фыркаю от смеха и спешу ответить в духе самой настоящей" честной игры":
— Совершенно один и как раз собирался уходить. Но услышал телефон, когда стоял у лифта. А то бы ушел.
— На свидание?
Я повышаю голос, сохраняя, по возможности, шутливую интонацию:
— Послушай, дорогая моя! В конце концов, чего ты хочешь от милиционера, который в отцы тебе годится?
— Моему отцу было шестьдесят — два года назад, когда он умер, А если ты хочешь знать, чего я хочу, откажись от своих планов на сегодняшний вечер и жди меня. Дома, Скажи адрес и жди. Только без нервов и без справедливого негодования. Не забывай, что я должна тебе кое-что сказать относительно того вечера, когда был убит Дан Сократе.
Я снова умолкаю и закуриваю, плечом прижимая трубку к щеке.
— У тебя на самом деле есть что сказать? Ты что-то от меня скрыла?
— Не знаю, подходит ли сюда слово" скрыла", но сказать мне есть что. И даже если бы у меня не было ничего, что могло бы заинтересовать тебя с чисто профессиональной точки зрения, ни один закон ни при одном общественном строе не запрещает свободной студентке навестить неженатого мужчину.
Лихо сказано, даже чересчур. Но она права.
Она позвонила, я открыл, и она вошла с непринужденностью частого гостя. Из сумы по фольклорным мотивам, перекинутой через плечо, вынула бутылку шампанского" Заря".
— Сунь ее в холодильник. Через полчаса можно будет пить — или даже раньше, если у тебя есть лед в кубиках.
Я повинуюсь, потом предлагаю:
— А до тех пор каплю кальвадоса?
— Не знаю, что это за штука, но выпью все, что дашь.
Отмечаю, что ее ответ — как. маслом по сердцу. Во — первых, из-за того, что она готова принять все, что бы я ей ни предложил.
Мы сдвигаем бокалы, и — к ее чести — она не говорит ни одной банальности вроде" со свиданьицем" или" дай бог не последняя". Тонкий букет кальвадоса туманит меня всеми своими сентиментально — литературными реминисценциями. Предлагаю Виорике сигарету, курим, молчим. После первого же глотка ее вдруг напрочь покидает развязность. Она избегает смотреть мне в глаза. Да и я не ищу ее взгляда слишком настойчиво. Минуты тянутся долго и напряженно, Я делаю попытку заполнить их репликами гостеприимного хозяина, на которые она отвечает односложно.
— Тебе удобно в этом кресле?
— Вполне.
— Хочешь кофе? — Нет.
— Как кальвадос?
— О'кей.
— Еще чуть — чуть? — Да.
— Ваше здоровье!
— И ваше!
Она и не думает говорить. Если это игра, то, надо признать, играет она здорово. Особа, которая на первый взгляд производит впечатление (и не только на меня, конечно) пустышки, озабоченной одним — демонстрировать частями или полностью, смотря по обстоятельствам, свою" обнаженную натуру", — эта красотка, словно взятая с обложки" Плейбоя" или из современной версии" Тысячи и одной ночи", превращается, в скромной обстановке моего жилища, в таинственную незнакомку.
Эй, Аугустин Бребенел, приди в себя, какого черта!
Нет — нет, это не Виорика Ибрахим, это я сам обращаюсь к себе, и слава богу, не вслух.
Звонит телефон. Я проявляю полнейшую выдержку — не дрогнул, не моргнул глазом. Кажется, и Виорика тоже. Звонят три, четыре, пять раз.
— Подойдешь? — спрашивает она, не поднимая на меня глаз.
Я встаю с кресла как будто налитый свинцом, к моим двадцати восьми тоннам, похоже, прибавили еще одну. Если бы бутылку кальвадоса принесла Виорика, я бы подумал, что она что-то подмешала в это зелье. Телефон — в двух шагах от нас, на столике. Виорика берет в руки первый попавшийся журнал и раскрывает его, показывая, что за моим разговором следить не собирается. Может быть, она подозревает, что мне звонит женщина, или хочет дать понять, что подозревает.
Бребенел, ты совсем спятил!
Это, конечно, опять я — деликатничаю сам с собой, И опять мысленно.
— Алло! Целую руку, Адриана, нет, ни от чего не оторвала. Конечно, один. Что? А, да, тебе не показалось, я действительно помахал рукой… Нет, я имел в виду" до свиданья" или" спокойной ночи", ничего другого это не значило, Как-как? Ну что ты? Никто за мной не следил… Слежка — это моя профессия, я ее никому не уступлю. Ну конечно… Женщина?
Ха — ха — ха, вот был бы номер, если бы за мной начали бегать женщины!.. У тебя сегодня спектакль? Успеха! А завтра? Гастроли в Джурджиу? Тогда — успеха вдвойне. Ты помнишь, у меня там родня, если ты их пригласишь в театр, будет очень мило с твоей стороны. Ты их осчастливишь. Новости? Новостей пока нет. Конечно, если что, я дам тебе знать. Пока!