Современный русский детектив. Том 5
Шрифт:
— Что «только»?
— Я ей не нравился, начальник. Стасик, он ей нравился.
— Стасик? А ты знаешь, что Лена убита?
— Слышал, начальник, слышал. Неужели правда? Вай-вай, какую девушку убили, какую невесту… Стрелять надо!
— Кого стрелять?
— Кто убивал стрелять надо!
— Ну, за этим дело не станет. Ты скажи, как фамилия Стасика?
— Петров фамилия.
— А где он работает?
— Шофером на автобазе был.
— Почему был?
— Сейчас в Сайду уехал.
— Он
— Совсем немного дружил. Я ругался с ним. Друга, говорю, забываешь. Девушка — это хорошо, но друг — самое главное в жизни. Совсем меня забывать стал, все за ней ходил.
— У Стасика не было другого имени, по-другому его не называли? — спросил Бессонов.
— Как не было? Было. Педро имя было, — сказал Эдик.
31
— Ну, присаживайся, Дед, Иван Захарович Теплов, — сказал Бирюков вошедшему. — Давненько не виделись, верно?
— Три года…
Дед сел на стул, исподлобья глянул на полковника.
— А ведь мы с тобой одногодки, — Бирюков вздохнул, поправил очки. — Жизнь-то уже на убыль пошла, пенсия не за горами. Неужели так и не начнешь жить по-человечески?
— Трудно мне работать, — сказал Теплов. — Года не те.
— А мне легко? Профессия у тебя неплохая, слесарь ты хороший, мог бы и мастером работать. А все пацанов науськиваешь, жар чужими руками хочешь загребать. Тяжело без старых-то корешей?
— Тяжело…
— А что же с Барыгой не договорился?
— У него свои дела…
— Значит, здесь он, так? Здесь? Отвечай!
Теплов молчал.
— Вот что, Иван Захарович, — сказал Бирюков, — решай, как тебе последнюю часть своего века жить. Честно или так, змеей скользя… Поможешь Барыгу найти, лично буду добиваться, чтобы тебе минимальный срок дали, на работу устрою потом. Не верю, чтобы ты опять за грязные дела взялся… Прямо тебе говорю, но уж и ты отвечай по совести…
32
Возвращаясь из следственной камеры внутренней тюрьмы, где он допрашивал Деда, Бирюков снова подумал об отпуске. Чувствовал: работает на пределе, надо отдохнуть. Летом поехать не смог. В сентябре дел свалилось много — не поехал. «Вот найдем убийцу Лены — тогда отдохну. Там и сезон подойдет: охота, рыбалка…» Он не любил южные курорты со столпотворением на пляжах, шумом, изнуряющим зноем и легкомысленным флиртом, в который ударялись в отпускное время добропорядочные отцы семейств.
Поставить палатку на берегу озера или поселиться у лесника, побродить с ружьишком, посидеть на тяге, зайчишек пострелять по жнивью — вот это отдых. Да только редко удавалось вырваться на природу, бесплановая работа в угрозыске. В смысле, план-то есть, да перспективный: выполнишь его, когда ни одного преступника на земле не будет. Хотелось бы
Он подошел к управлению, поздоровался с дежурным, прошел к себе в кабинет. Собрались уже начальники отделов.
— Что нового, Юрий Алексеевич? — спросил он у Леденева.
— Все по-старому, — ответил майор.
После совещания у Бирюкова Леденев поднялся к себе, по дороге заглянул к Бессонову.
— Зайди, Вениамин.
— Что Педро? — спросил Леденев, усаживаясь за стол.
Бессонов пожал плечами.
— Отпал Педро. Действительно, дружил он с Леной, видимо, нравился ей. Увы… Он к убийству непричастен. Снова тупик, Юрий Алексеевич. Пока отрабатываем второстепенные варианты, надеемся через них выйти на след.
— Ну, ладно. Собери ребят у меня. Проведем совещание.
Кабинет заполнялся сотрудниками. Первым пришел вернувшийся из Сайды Корда. Он провел большую работу по проверке того парня, что пришел с промысла и тоже был знаком с Леной.
Вошел и сел в углу Бессонов. Следом вошли другие сотрудники отдела и ребята из уголовного розыска Октябрьского райотдела.
— Ну, кажется, все, — сказал майор Леденев.
Он внимательно осмотрел сотрудников.
— Итак, товарищи, все основные версии, выдвинутые по убийству Лены Косулич, отпали, — сказал майор. — У капитана Корды есть интересное предложение. Доложи, Алексей Николаевич…
33
Редкие блестки жира на поверхности супа потускнели. Алюминиевая миска и кусок хлеба оставались на том же месте, где положил их надзиратель. Солнечный зайчик сполз со стены на массивную железную дверь и стал бледным, расплывчатым. Когда он пересечет дверь, солнце уйдет за выступ здания, и зайчик исчезнет, умрет, чтоб завтра воскреснуть снова.
«Умрет — воскреснет, умрет — воскреснет», — навязчиво билась мысль. Он стиснул руками голову, но мысль не исчезла. Она ширилась, заполняла мозг, все его существо, звенела, словно ударяясь о стенки одинокой камеры и как эхо возвращалась в сознание.
«Умрет — воскреснет, умрет — воскреснет!»
Он встал с узкой койки и зашагал по камере. Три шага вперед, поворот у самой стены, три шага назад, поворот у двери, три шага…
С улицы донесся детский голос: «Петька, смотри, какой я камень нашел!» А может, почудилось? В этот дом не проникают звуки, добротно построен этот дом. Даже шаги за дверью не слышны… Он снова услыхал детский голос.
Остановился. «Ничего не докажут, слабо им… Кроме побега, за мной ничего не идет. Улик нет, свидетелей тоже, надо просто спокойнее вести себя, вот и все… Сволочь ты, Дед, я еще поговорю с тобой».