Современный русский детектив. Том 5
Шрифт:
— Контора адвоката Карлини. Район Большого госпиталя.
Шофер вымогательски щурится:
— Не хватит бензина.
— Тогда впряжетесь сами.
— За двадцать лир!
— По рукам…
Сколько с меня сдерет адвокат?
Синьор Карлини быстр и деловит. И все понимает с полуслова. Чувствуется опыт в части подпольных махинаций, а возможно, и сводничества.
— Я от синьора Модесто Терри. Из банка.
— Вот как? Присаживайтесь.
— Вы не могли бы?..
Карлин оседлывает нос очками.
— Синьор Терри — такой маленький и лысый?
— Мне
— Да-да, конечно. Я перепутал. Так что, вы говорите, привело вас?
— Я коммерсант. Иностранец. Мое имя…
— Это излишне.
— Благодарю… Меня интересует синьора Дина Ферраччи.
— Синьора или ее текущий счет?
— И то и другое.
— Соблаговолите подождать.
У адвоката, несомненно, недурная картотека. Возможно, он сотрудничает с полицией, но это меня не пугает. Наведение справок коммерсантом о партнере — обычная и узаконенная вещь. Вполне безопасная, если, разумеется, у партнера нет связей с ОВРА.
Собственно, только это меня и интересует. Окажись синьора Ферраччи причастна к контрразведке, Карлини под любым предлогом предложил бы мне прийти завтра, чтобы дать полицейским возможность во всех ракурсах запечатлеть мою физиономию на пленке.
Полчаса спустя я расширяю круг познаний о Дине. И частично об Альберто. Узнаю даже адрес последнего любовника синьоры Ферраччи, которого она бросила год назад… Ничего неожиданного.
Теперь можно звонить.
Телефон-автомат принадлежит церкви. Об этом свидетельствует эмблема на будке. Будем считать, что само провидение на моей стороне и мои шаги осенены святостью. Опускаю монету в прорезь телефона и кредитку в кружку; набираю номер. Как это выразился Альберто: «Не обижайте малышку»?
Дина узнает меня сразу. Лжет, что в полном восторге, и предлагает приехать. Когда? Лучше прямо сейчас. Вечером она ждет нескольких дам — маленький бридж. Чем еще развлекаться свободной женщине? Если я не прочь остаться и на вечер, меня познакомят с очень приятными людьми.
— Грация, — говорю я как можно нежнее и устремляюсь к такси.
Шофер выразительно потирает пальцы.
— Получишь, — обещаю я. — Но сначала помоги мне купить цветы. Большой букет. Или нет — лучше маленький, но дорогой. Где тут у вас торгуют орхидеями?
Все-таки как-никак Дина виконтесса!
V. ПОЦЕЛУЙ В КОМПЕНСАЦИЮ
Дина — само сочувствие; она обещает что-нибудь придумать. У Альберто такие связи! Слушая ее, я пытаюсь затолкать орхидеи в вазу с узким горлышком — пятый букет за эти дни. Предыдущие четыре тихо увядают в углах гостиной. Цветы, пятнистые, как ситец, пахнут парфюмерным магазином.
Дина в курсе моих затруднений. С ловкостью, сделавшей бы честь комиссару полиции, она мало-помалу выудила из меня все подробности. Формализм швейцарцев и инертность немцев ее возмущают. Чуть-чуть больше, чем следовало бы.
— Альберто все уладит. Наберитесь терпения, Слави.
Синьор Фожолли звонил из Рима
Я молча расправляюсь с орхидеями и осторожно отталкиваю Чину, пробующую мои брюки на крепость. Альберто приезжает дневным курьерским, и я готов ко встрече с ним.
Мои отношения с Диной балансируют на грани дружбы и постели. Итогом может быть и то, и другое; право выбора Дина оставляет за собой. Она еще ничего не решила и не торопит события. В вагоне мне показалось, что виконтесса Ферраччи более прямолинейна, но, познакомившись с Альберто, я стал догадываться, что игра будет не так проста.
Завтра истекает срок разрешения квестуры. Если Фожолли не вмешается, мне останется одно — убраться из Италии и поискать другой путь в Берлин. Я почти жалею, что не воспользовался вариантом Белград — Вена — Прага. Что из того, что я восемь месяцев работал в Вене и был связан делами с ПКСВ — правлением компании спальных вагонов? Разве судьба так уж и обязана сыграть со мной фатальную шутку, нос к носу столкнув на вокзале с кем-нибудь из старых друзей Ганса Петера Канцельбаума, поразительно напоминающего собой Слави Николова Багрянова — коммерсанта из Софии?
Пожалуй, я все-таки плюну на все и поеду через Вену.
— Будете завтракать, Слави?
Медленно и тихо целую руку Дины.
— Благодарю… Я перекусил в отеле.
— Мы же условились…
— Голод — превосходный корректор.
— Тогда кофе?
Одна из горничных — их у Дины три — приносит поднос с китайскими чашками. Запах мокко в момент забивает парфюмерную сладость орхидей. Надкусываю печеньице и делаю глоток — ровно полчашки. Терпеть не могу ореховое печенье.
Дина возвращается к животрепещущей теме.
— Бедный мой Слави! Вот увидите, все отлично устроится. Стоит только Альберто захотеть — и вы отплывете, как Цезарь.
— Захочет ли он?
— Это зависит от вас.
— Если сделка в Берлине сорвется, мне придется туго. Не уверен, сумею ли я выпутаться без потерь.
— Все так скверно?
— Если бы вы видели мои склады, вы бы не спрашивали. Еще немного — и пшеница начнет гореть.
Дина доливает мне кофе. Рука у нее полная; оспинки у плеча едва заметны, но не настолько, чтоб не навести на мысли о возрасте синьоры Ферраччи. У тридцати — и даже тридцатипятилетних нет на руках этих шрамов — еще до первой мировой войны Европа научилась делать прививки на бедре.
Дина проявляет рассудительность:
— Может быть, стоило продать на месте? В Софии обязательно должны быть представители германской торговли.
В третий или четвертый раз терпеливо объясняю, что скупщиков хлеба в Болгарии — пруд пруди. Но платят они гроши. Вся надежда — самому побывать в Берлине и заключить прямой контракт.
Причины поездки — одна из тем, к которым Дина возвращается при каждом удобном случае. Слушать она умеет, и память у нее отличная. Беру ее руку в свою и опять целую, пытаясь одновременно поймать ее взгляд. Долгая пауза заполнена игрой в гляделки, и Дина начинает медленно краснеть.