Современный шведский детектив
Шрифт:
Вестерберг и Эрн смерили друг друга взглядом.
— Я ничего не знаю об убийстве Фрома. Ведь когда его убили, я был в Копенгагене. Я же сказал. Вы мне не верите?
— Пора бы усвоить, что верить нельзя никому, — сказал Вестерберг. — Откуда мы знаем, был ты в Копенгагене или нет.
— Да, но… Ёста ездил вместе со мной. Он может подтвердить, что я, что мы оба…
Он даже взмок от волнения. На лбу выступила испарина, капля пота повисла на нижней губе.
— Это, по-твоему.
— Но зачем ему это? У меня остался билет на паром. Мы былив Копенгагене!
— Прекрасно. А чем ты это докажешь? Билеты можно взять у кого угодно.
— Да, но… Я говорю правду.
В этот момент появился Улофссон.
— Я потолковал с твоим приятелем Ёстой и еще с одним парнем по имени Хенрик Форсель. По словам Ёсты, вы с ним были в Копенгагене, и Форсель подтверждает это. Он, дескать, встретил тебя сразу по возвращении, и вы пошли к нему пить джин. И оба с самого начала были здорово подшофе.
Роланд Эрн смотрел на Улофссона.
— Гм, — откашлялся Хольмберг. — Так, говоришь, у тебя есть билеты, и вообще…
— Есть, в пиджаке, в кармане. Я тогда по-другому был одет… в светлый костюм. Он дома висит. Там в кармане билет на паром, билеты в «Тиволи», счет с парома — можете посмотреть.
— Будем очень тебе обязаны.
— Я могу принести.
— Пока отложим. Лучше расскажи о том, как устраивался на работу, и о своих контактах с Фромом и Ингой Йонссон.
— Инга Йонссон?.. А кто это?
— Неужели не знаешь?
— Инга Йонссон… А-а, вспомнил! Секретарша Фрома. Она подписывала письмо с приглашением на личную беседу с Фромом.
— Вот-вот.
Хольмберг все больше проникался уверенностью, что сидящий перед ними парень в Фрома не стрелял.
Еще двадцать минут беседы с Роландом Эрном — и они выяснили, что он действительно экономист, но ему никак не удается найти работу по специальности.
Он пытал счастья приблизительно в сорока фирмах, и каждый раз его вежливо благодарили за проявленный интерес. Но, к сожалению…
Аттестаты у него были довольно заурядные. Средний уровень, без отличий и хвалебных отзывов.
Наткнувшись в газете на объявление о вакансии во фромовской «Рекламе», он послал свои документы. И получил письмо с вызовом для личной беседы. Почему — он не понял. Но во время разговора с Фромом сообразил, что Фром придавал особое значение тому, что он работал в кальмарском землячестве и даже был там председателем. С точки зрения Фрома, это был большой плюс, так сказать, лишний козырь.
Фром говорил, что это получше любой бумажки. Важнее. И свидетельствует о целеустремленности и умениях. Это именно то, что нужно. Ведь председатель землячества
Роланд Эрн воспрянул духом: наконец-то он получит работу, по вкусу и перестанет разносить письма. Не за тем же он пять лет учился. Чтобы, разносить письма, диплом экономиста не нужен.
Правда, реклама тоже не совсем его профиль, но для; начала сойдет… первый шаг, что ни говори. Хоть какая-то надежда появилась.
— Другим хуже приходится…
— Вот как! — заметил Улофссон.
— У меня есть старый армейский приятель, он по специальности учитель биологии, а работает золотарем.
— Кто-то должен и этим заниматься.
— Да я и не говорю ничего плохого о самой работе. Только, разве уж так необходимо становиться магистром философии и набирать тридцать тысяч крон долга, чтоб после этого вкалывать золотарем?
— Едва ли…
— Вы с Фромом повздорили? — спросил Хольмберг.
— Повздорили? Нет, а что?
— Тогда почему ты стащил у Ёсты две сотни?
— А-а, это… У меня кончились деньги, и надо было стрельнуть немного до получки.
— Почему же ты не попросил взаймы?
— Сам не знаю. Пожалуй, боялся, что он откажет.
— Гм… Ты ничего не слышал о комиссаре Турене?
— О Турене? Слышал. В него ведь тоже стреляли. Как он?
— А тебе-то что?
Его внезапное любопытство покоробило Хольмберга.
— Да я просто так спросил. У меняотец работает в полиции, в Кальмаре. Знаете, прямо не по себе становится, когда подобные истории происходят в кругах, к которым принадлежит твой собственный родитель.
Это заявление было для них точно ушат ледяной воды.
— Твой отец работает в полиции? — выдавил Улофссон. — В Кальмаре?
— Да. В уголовке. Он инспектор отдела розыска.
— Господи боже…
— Что?
— Ничего.
Вот черт, разом подумали Улофссон и Хольмберг. Бес бы их драл. Неужели не могли обращаться с ним помягче 7Ну и дела…
— Турен пока жив, — сказал, наконец, Хольмберг.
— Рад слышать. А то я совсем скис, когда прочел, что стреляли в сотрудника полиции. Сразу начинаешь думать о собственном старике.
— Понятно. Хольмберг встал:
— Ладно, Роланд. Если ты не против, мы подбросим тебя до дому, а заодно поглядим на твои билеты и все прочие копенгагенские сувениры. Для порядка, сам пони маешь…
— Ясное дело.
Хольмберг и Улофссон поехали вместе с Эрном в общежитие кальмарского землячества.
В кармане пиджака действительно лежали билеты, счет с парома и еще кое-какие мелочи, явно приобретенные в Копенгагене. В том числе билет с датой на штемпеле из порноклуба под названием «Салун Дикий Запад».