Современный шведский детектив
Шрифт:
Если Эдуард Амбрас и слышал этот разговор, лицо его осталось непроницаемым. Он явился на кухню, сверкая белозубой улыбкой, насмешливый и галантный, как всегда.
— Прекрасные дамы! Уважаемые господа! Рад вас приветствовать!
Водрузив корзину с продуктами на столик у окна, он начал распаковывать свертки с ветчиной, копченой колбасой, гусиным паштетом, французскими булочками, сыром и редиской.
— Взятка от Мирьям, — объяснил он. — А это — от меня.
На столике появились две бутылки красного вина.
—
— Нет, нет! — вскрикнула Полли, словно ей грозила опасность.
Теперь рассердилась она. И на себя, и на этого несносного человека, в присутствии которого всегда ощущала какую-то неловкость.
Его неизменная веселость настораживала Полли. Он был слишком развязный, слишком чужой, чтобы можно было понять его. Миндалевидные карие глаза, которым беспрекословно подчинялась волевая Мирьям, оказывали на Полли обратное действие. Всю свою сознательную жизнь она была неуверенной в себе, замкнутой и легко поддавалась страху. Глаза Эдуарда пугали ее.
Очередной, звонок известил о прибытии Еспера Экерюда. Он был все в том же поношенном, вызывающе желтом пиджаке и в желтой рубашке, так же как Эдуард, без галстука.
Под мышкой Еспер держал пачку журналов. Это были свежие оттиски сильно запоздавшего номера «Мы — женщины».
— Вот, угрюмо сказал он, — прямо из типографии. Тираж уже поступил в здешние киоски, и в стокгольмские тоже.
— Это про Камиллу? — спросила Полли, Хватая один экземпляр.
Пока Эдуард невозмутимо взбалтывал яйца и ставил на огонь сковородку, она перелистала Журнал и, найдя нужную страницу, углубилась в чтение.
Мирьям была явно не в духе.
— Какая досада, что пришлось заменить героийю номера, — сокрушалась она. — Наша государственная деятельница так здорово выглядела на цветном снимке. А фотография Камиллы Мартин никуда не годится. В жизни она гораздо красивее. Меня просто бесит, что мы не успели сделать цветной портрет.
Полли пропустила мимо ушей сетования шефа, ей фотография понравилась.
— Еспер, какой чудесный снимок! Сделай мне такой, я его повешу у себя в комнате.
Рудольф Люнден, в руках которого тоже оказался журнал, одобрительно кивнул.
— Еспер отличньгй фотограф, я всегда говорил: Да и пишет он бойко.
Еспер Экерюд мрачно взирал на своих защитников. Следующее замечание Полли окончательно испортило ему настроение.
— Жаль, что под фотографией и в тексте говорится, будто Камилла исполняет партию Сенты на премьере «Летучего голландца», — сказала она. — На премьере пела Маргарета Халлин.
— Как Маргарета Халлин? — в отчаянии вскричала Мирьям. — Выходит, наша звезда на этой неделе ничем не отличилась. Господи помилуй, теперь не хватает только, чтобы теологиню, которая запланирована у меня в двадцать второй номер, не посвятили в сан.
— Ты прекрасно знаешь мое отношение к женщинам-пасторам, —
— Омлеты готовы, — весело перебил Эдуард. — Их надо есть горячими.
— Камилла Мартин всегда в центре внимания, — решительно заявила пасторша. — Садитесь за стол и не ссорьтесь во время еды.
Ссора утихла, и сразу как будто иссякли все темы для общего разговора. Лиселотт Люнден нехотя беседовала с Полли о многосерийном английском фильме. Брат и сестра Экерюд угрюмо молчали. Пастор Люнден выпытывал биографические данные у незваного чужеземца, нарушившего семейный покой.
— Ты из Латинской Америки? В какой же стране ты родился?
— В Венесуэле. Но моя мать из Бразилии.
— У тебя необычная фамилия. Это испанская или португальская?
— Думаю, ни то, ни другое. Отчим моего отца был из прибалтийских крестьян.
— «Слуги и господа» — изумительная картина, — говорила тем временем Лиселотт Люнден. — Почему у нас не делают таких увлекательных фильмов?
— Из крестьян? Так, так, понимаю. — Пастор немного успокоился. — А чем занимается твой отец?
— Он умер. Но при жизни был профессиональным авантюристом, если так можно сказать, — с готовностью объяснил Эдуард.
— Совсем как ты?
Молодой человек лучезарно улыбнулся. Темно-карие глаза смотрели невозмутимо. Под голубой расстегнутой рубашкой блеснула кованая золотая цепь.
— Мне недостает таланта жить одним плутовством. Время от времени приходится работать санитаром, но в данный момент я сижу без дела. К работе я прибегаю, лишь когда всерьез начинаю умирать с голоду.
— Эдуардо тебя разыгрывает, — вмешалась молчавшая до той поры Мирьям. — Он изучает медицину и хочет стать врачом.
Эдуард вновь улыбнулся и взял сигарету.
— Не слушайте ее. Тот, кто колесит по свету и черпает опыт в случайных больницах, едва ли станет врачом. И вряд ли разбогатеет. Одним словом, я нищий, и богатая наследница мне очень кстати.
Он шутливо обнял Мирьям, которую это ничуть не оскорбило. Зато фру Люнден поджала губы и встала.
— Курить за столом и любезничать у всех на глазах не в наших правилах, — язвительно сказала она. — Мы все выиграем, если вы уединитесь.
Как ни странно, у Мирьям не нашлось столь же язвительного ответа. Слова пасторши куда сильней задели Эдуарда Амбраса, но он проглотил обиду, отложив месть до более удобного случая. И такой случай не заставил себя ждать. Через час все общество отправилось на второй этаж, чтобы разместиться на ночлег.
Рядом с комнатой Полли находились две уютные комнаты для гостей. Из них только в одной стояла большая двуспальная кровать, эту комнату еще раньше заняла пасторская чета.
Мирьям была не настолько влюблена, чтобы отказывать себе в удобствах, и бесцеремонно захватила маленькую спальню по соседству с Люнденами.