Совсем Другая Сторона
Шрифт:
Сейчас мы на стадии «растить ребенка и зарабатывать больше». Пятилетняя Никки – смысл нашей жизни, и следует вкладывать в нее все хорошее, что мы можем и даже не можем.
По ночам я и мой друг Бобби любим выбираться в пивной бар неподалеку от района и болтать на разные темы. Жалуемся друг другу, травим анекдоты, смеемся, а потом Бобби забирают домой: не повезло ему с характером его жены, и всякий раз после наших ночных походов он зарабатывает синяк. Почему его забирают по ночам? Не потому, что мы напиваемся в стельку, и он завязывает драку. Он весельчак
В чем минус для меня во всей этой истории? Лорен плохо относится к Бобби. Он ей совершенно не нравится: во-первых, он едва ли не загремел в тюрьму за мелкую кражу, а во-вторых, он не стесняется выражений в ее присутствии. Кстати, Лорен и вытащила его, как адвокат, доказав судье, что он не причастен к делу. Хотя сама она прекрасно понимала обратное. Конечно, кто захочет видеть такого уродца другом своего драгоценного мужа, и я это могу понять. Просто порой ее слова относительно Бобби нагнетают.
– Ты такая привлекательная, когда куда-то торопишься, – шептал я Лорен, крепко обнимая.
– А по другим случаям – нет? – захихикала она.
– По другим ты просто сногсшиба…
Этот момент прервал детский голосок Никки.
– Тедди хочет есть, – сказала она, наблюдая за нами в проеме двери.
В руке Никки держала плюшевого мишку, с которым не расстается последние недели три. Он больше нее в два раза, гораздо легче, невероятно мягкий, ну и, конечно же, подарок от ее горячо любимой бабушки Элизабет – моей мамы.
– Сейчас мы его покормим, золотце, – пролепетала Лорен, отпрянув от меня. – А точнее, папа покормит, правда, милый?
– Да, конечно, – отозвался я. – Маме нужно бежать.
– Ты убежишь навсегда? – спросила Никки.
– Навсегда? – переспросила Лорен, в недоумении переглянувшись со мной. – Что за мысли, детка?
Я подошел к Никки и присел на корточки, обхватив ладонями ее нежное личико.
– О чем ты?
– Мама уходит на работу, – пояснила Лорен с тем же недоумением, но более широкой улыбкой.
– Тедди сказал, ты уйдешь навсегда, – ответила Никки.
– Тогда ему придется сильно извиниться за такие слова, потому что это все глупости, – грозящим наигранным тоном обратился я к медвежонку.
Но Лорен увидела в этом нечто большее, чем просто выдумка Никки. В ее глазах отражалась тревога.
– Я вас очень люблю, – сказала Никки и обняла сначала меня, а потом свою маму.
Лорен сказала, что мы обсудим это вечером, когда оба вернемся с работ, а пока она уже мчалась к дверям, посылая нам воздушные поцелуи.
Мы с Никки остались вдвоем.
На кухне всегда царил порядок. Никки села за свой личный радужный столик, схватив пластмассовую розовую ложку, и с интересом наблюдала за мной. Я же, остановившись у холодильника, обратил внимание на расстановку мебели на кухне: следовало бы кое-что изменить. Например, наш обеденный столик, что томится в углу с красочными картинами, весящими на стене, следовало бы передвинуть
– Ты тоже будешь есть? – поинтересовалась Никки.
– Да, солнышко, сейчас посмотрим, что приготовила мама.
Я открыл холодильник, понимая, что, скорее всего, у Лорен на готовку не хватило времени. Так случается очень редко. За все время пару раз, если не меньше. У всех у нас случаются форс-мажоры. Особенно если это касается работы адвоката – опаздывать нельзя ни в коем случае.
– Мама сказала, все на плите, – подсказала Никки, не открывая глаз от запотевшей крышки сковороды. – Там тушеные овощи с мясом, но это тебе, а мне молочная каша и еще что-то.
Я оглянулся на дочку с каким-то странным послевкусием. Захлопнув дверцу, подошел к плите и открыл небольшую крышку кастрюльки: и правда, каша. Томленые овощи с жареным мясом выглядели страшно аппетитно, отчего хотелось как можно быстрее схватить вилку с ножом и разделаться со всем поскорее. Но голову посетил вопрос, оставивший своеобразное послевкусие от слов Никки.
– А мне мама ничего не сказала… – пробормотал я.
Она ведь торопилась! Что за догадки я строю?
После завтрака я разобрался с грязной посудой и помог Никки собрать вещи для детского садика. Он располагался не очень далеко от нашей улицы, но я всегда отвозил ее на машине, поскольку, иди мы пешком, пришлось бы поторапливаться с завтраком и прочими делами.
Машина остановилась прямо у ворот, и Никки повернула голову в мою сторону, радостно улыбаясь.
– Обещай быть сегодня умницей, – попросил я.
– Как обычно, – ответила Никки, кивнув. – А можно мне самой дойти до здания?
– Нет, – покачал я головой. – Я обязан довести тебя до воспитательницы. Иначе никак.
– Но я уже совсем взрослая! – запротестовала она.
– Согласен, но по правилам мне следует передать тебя из рук в руки.
– Хорошо, – вновь улыбнулась Никки, немного опечалившись.
После того, как я отвел Никки в детский садик, вернулся в машину, нажал на педаль газа и выехал на дорогу, ведущую к работе. На полпути машину слегка подбросило с моей стороны, я был вынужден оценить ущерб, поскольку, судя по звуку, что-то зацепилось, свернул к тротуару и вышел наружу. Подошел к бамперу и увидел прилепленный к нему лист. Он выглядел совершенно чистым, но не пустым. Я отклеил его от бампера, собираясь бросить на землю, но краем глаза прочел на нем единственные слова, написанные жирным черным маркером: «Носитель качества». Пожав плечами, я избавился от листа, разорвав его пополам и выкинув в близстоящую урну. Вдруг меня передернуло: где причина, по которой какая-то часть машины заскрежетала, словно я наехал на железяку? Осмотрев весь «форд», я ничего не обнаружил. Даже царапины, хотя звук был соответствующим.