Совсем другая сторона
Шрифт:
Я стояла у невысокой скальной гряды — вокруг валялись камни, целые россыпи камней, серые скалы все в трещинах, так что, если бы я не стояла у этой, своей, то быстро бы ее потеряла. У подножия скал росли какие-то папоротники, потом земля начинала понижаться, постепенно переходя в поросший лесом склон. верхушки деревьев качались внизу — мне приходилось наклоняться, чтобы поглядеть на них.
Уже ничего не соображая, я полезла по скале наверх. Это было нетрудно — вся скала представляла собой невысокую каменную насыпь наверху обрыва.
Потому что внизу был обрыв.
Подо
Я обернулась и слезла с горки. Здесь было все то же самое, но, по крайней мере, я могла рассматривать это то же самое, не испытывая приступов головокружения.
До сих пор я так и не соображала, что со мной произошло.
Нет, я хочу сказать, что я прекрасно понимала, что творится что-то неладное, но, судя по моему поведению в тоннеле, свихнулась я уже довольно давно, и, что еще хуже, умудрилась почти примириться со своим безумием. Так что, если я, по случайности, вылезла куда-то не туда, то это, каким-то образом, укладывалось в закономерность общего (черт знает что вокруг творилось уже столько времени, что все успели даже привыкнуть к этому), и моего собственного личного сумасшествия.
Поэтому, я почти спокойно спустилась со скальной гряды к лесу (я по-прежнему волочила пальто за рукав и заметила это лишь тогда, когда оно зацепилось за корягу) и только тут поняла, что с лесом что-то не так. Нет, я хочу сказать, что это действительно был лес, все деревья на ощупь теплые и абсолютно вещественные, но вот что за деревья! Хвощи и плауны, ей-Богу! Больше мне ничего путного в голову не приходило, пока я глядела на эти чешуйчатые, раздутые в коленях стволы. Ну кто видел лес, состоящий из хвощей и плаунов, если этот кто-то в здравом уме?
Кстати, тут было довольно тепло. Не жарко, как положено быть во всяком почтенном лесу каменноугольного периода, а просто тепло.
Я перекинула пальто через руку только потому, что когда-то это было хорошее, черное пальто и мне было жалко с ним расставаться.
Не могу сказать, что мне очень понравилось все это зрелище.
Я давно уже перестала зачитываться всякими книжками о приключениях и путешествиях, потому что поняла, что на красоты природы лучше всего любоваться, сидя в автомобиле, или вообще, глядя в окно из теплого дома. А тут совершенно типичный девственный лес, где не ступала нога человека.
Здесь было душно и тихо.
Пышные кусты папоротника доставали мне до пояса, со стволов свисали перепутанные бороды лишайника; когда глаза у меня притерпелись к этому зеленому великолепию, я поняла, что лес-то смешанный: я имею в виду, что тут явно росли и какие-то хвойные породы, а в подлеске было полно травы.
Опять же, очень тихо.
Я наклонилась и сорвала лист папоротника, просто для того, чтобы почувствовать под пальцами что-то материальное. Обычный папоротник, спорофит, если хотите, потому что вся нижняя
Видимо, нужно было куда-то идти.
За последнюю пару-другую часов я уже успела несколько раз распроститься с жизнью, поэтому на то, чтобы беспокоиться по поводу направления и выбора маршрута, у меня больше не осталось сил. Я просто прикинула, что если уж за спиной у меня такой здоровый обрыв, то лезть в него не имеет никакого смысла. Значит, нужно идти вперед (или направо, или налево, что, в общем-то, одно и то же). Поэтому я двинулась вперед, не выпуская из рук пальто — оно приобрело какое-то сверхценное значение. Идти было трудно — все перепутано, все цепляется друг за друга в буйстве своей растительной жизни, приходилось раздирать эту зеленую, тугую сетку, потому что обойти ее было невозможно. Так что, продвигаясь, я наделала достаточно шума — настолько, что, когда я заметила, что я тут не одна, было уже поздно.
Оно уставилось на меня.
Оно было мохнатое и рыжее, руки у него свешивались чуть не до земли и оно там было не одно — в зарослях, за папоротниками, мелькало еще что-то, точно такое же рыжее и мохнатое.
Это было уже слишком.
Я развернулась и со всех ног бросилась бежать обратно, к скалам. Я проламывалась сквозь проклятые папоротники и один раз растянулась на земле, потому что нога у меня попала куда-то не туда. Я ждала, что в плечо мне вот-вот вцепятся волосатые лапы и при этом боялась обернуться. Я мчалась так, что стволы проносившихся мимо деревьев слились в сплошное однородное месиво. Наконец, я добежала до спасительной гряды и уже разогналась, чтобы ввинтиться в свою щель.
И тут обнаружила, что забыла, в какую.
Вся чертова скала была в трещинах — и по левую руку, и по правую. Потеряв голову, я носилась по каменной осыпи, не соображая, что за мной, собственно, никто не гонится.
И тут я услышала насмешливый голос:
— Ну что ты мечешься?
Я остановилась, будто меня прихлопнули ладонью. Потом осторожно обернулась. Самый обычный человек. В штормовке, в сапогах, и ружье за спиной. Его рюкзак валялся рядом на камне.
Все это было уж как-то совсем запредельно, точно в дурном сне. Но поскольку сон вообще не предполагает никакой логики, то именно это ощущение меня несколько успокоило. Я лишь перевела дух и сказала:
— Там кто-то есть.
— Дуреха, это же сульпы, — сказал он, — У них должна быть моя лошадь.
— Это… то, что там — это сульпы?
— А у тебя есть еще какие-то идеи по этому поводу?
Только тут я заметила, что говорит он с едва уловимым акцентом. никаких особых идей у меня не имелось, поэтому я промолчала.
— Так что ты тут делаешь? — опять спросил он.
— Как мне отсюда выбраться?
— Выбраться? Куда?
Действительно, куда…
— Ты ведь с той стороны, верно? — сказал он. — Я только что оттуда. Тебе что, очень туда нужно? Там, по-моему, неладно.