Совсем не по Шекспиру, или Институт Сверхъестественного
Шрифт:
— И все же я не услышал от тебя кое — чего…
— Извинений?
— Признания, — усмехнулся он, — извинений ждать от тебя бессмысленно. Это вредина еще та.
— Зачем тебе все эти глупые слова, если ты знаешь, что я всю жизнь любила только тебя?
Улыбка слетела с его губ. И он посмотрел на меня серьезно, вздохнув.
— Если любила, почему все время кричала, что ненавидишь?
— Уязвленная гордость и детская глупость, — без промедлений ответила я, и Рома замолчал, отведя от меня взгляд.
— Хотела бы
Я задумалась. И усмехнулась собственным размышлениям на этот счет.
— Нет, не хочу. Все сложилось более чем удачно. Ром, ты знаешь меня лучше всех на свете, в баттле «сто признаков Юльки» посоревноваться с тобой способна только Маша, поэтому ты выбрал наилучший путь. Если бы мы начали встречаться еще тогда, я бы сомневалась в своих чувствах. Задавалась бы вопросами, не детская ли это любовь? Надолго ли? А вдруг с другими лучше? Но сейчас я знаю, что ни один мужчина в космосе не заменит мне тебя, ведь ты для меня единственный. Я люблю только тебя.
Наконец, он улыбнулся, посмотрев на меня. На его губах играла усмешка, и я рассмеялась.
— Всё-таки выманил признание? — верно поняла я его, и он рассмеялся, наклонившись к моим губам.
— А вот поцелуи оставим на потом, когда уберешь из своего лица эти отвратительные импланты.
Пробравшись руками под мою кофту, он зацепил край эластичного бинта, потянув тот вниз. Я была шокирована его поведением, и возразить мне мешала его правая рука, поглаживающая мою грудь. Наконец, он усмехнулся и, свернув бинт, направился в сторону выхода.
— Романов, ты…!
— Ты тоже будущая Романова, и я хочу тебя видеть с твоим лицом, — ответил мне жених, после чего скрылся в кабинке лифта.
Я не могла поверить во все происходящее со мной, лишь счастливо улыбаясь. Его прикосновения будто до сих пор грели кожу, и я поняла, что больше и я не выдержу. Кажется, новогодние каникулы обещают быть трудными, но еще не менее проблематичным будет разговор с ректоратом.
Рома уже пришел с экзамена, я к нему только готовилась, завтра сдавать Симонову. Лежа у него на груди, пока он гладил мой живот, было одновременно приятно и мучительно. К счастью, уже завтра мы улетим домой. Там мне предстоит тяжелый разговор.
— Интересно, а почему никто не догадался, что я девушка? — читая про психологические особенности льюнян, полюбопытствовала я. — Ведь изменены только мое лицо и кадык. Хотя, наверное, кадык — это первый признак?
— Один из многих. Думаю, никому даже в голову подобная мысль бы не пришла, ведь ты попала в ИнСверх в мужской бокс. Кто же знал, что тебе так повезет на распределении попасть к Симонову, который, вообще, редко берет себе новеньких студентов.
Я многое рассказала Роме, в том числе и про мои занятия с Александром Николаевичем. Мы долго смеялись, оценивая ситуацию с разных сторон.
— Общественное
Разговор с куратором оказался тяжелым. Мы тщательно продумывали речь для комиссии, и пришли к выводу, что лучше немного солгать. Сказать, что бежала от преследования. Какого — сама еще не знала. Иногда ложь бывает полезной штукой. Тут Симонов усмехнулся и поведал мне, что это выдумка, а не ложь. Красивое украшение реальности.
— Ты невероятная девушка. Кстати, объясняться перед Джоном будешь самостоятельно.
— Ром, скажи честно, ты что-то чувствовал ко мне, когда еще был полностью уверен в моей мужской половой принадлежности?
— А ты когда поняла, что вместо ненависти испытываешь ко мне в корне противоположные чувства?
Опять он уходит от ответа. Я загадочно улыбнулась. Сама не знала, когда наступил этот момент. Просто поняла, что люблю и все. Кстати, еще остался один вопрос, на который я не нашла ответа. Узнал ли он меня на балу? Или влюбился еще и в загадочную Золушку?
Золушку! Я хихикнула, вспомнив старую сказку. Три орешка… Свои орешки я создала сама, поэтому, повернувшись к жениху, серьезно спросила:
— Отгадай три загадки.
— А что мне за это будет?
Вот же меркантильный!
— Моя благосклонность, — хмыкнула я, и брови парня взлетели вверх.
— Хорошо, — медленно проговорил он, кажется, заинтересовавшись моей странной «благосклонностью».
— Дети знакомы с самого детства, но не родственники?
Я пыталась переделать три знаменитые загадки из недавнего ремейка «Трех орешков для золушки». Получалось коряво, но это было первое, что пришло мне в голову. Парень нахмурился, кажется, он понимал, к чему я клоню, но пока не понял, зачем я это делаю.
— Вторая загадка: кеды, джинсы, волос короткий, но не мальчишка?
— Зачем тебе ответы на эти вопросы? — задумчиво спросил Рома, и я улыбнулась.
— Синее платье с корсетом, но не принцесса? — шепотом задала я третью загадку, и брови жениха подлетели вверх, теперь он понял, к чему я клоню.
Я вытянула шею, чтобы оказаться совсем близко рядом с Ромой, и тут дверь спальни отъехала, и вошел Джон. Мы с Романовым отпряли друг от друга, но даже со скоростью Ромы укрыть факт нашего тесного общения от соседа не удалось.
— Какого хрена?! — закричал Джон, и Рома, уткнувшись в подушку, рыдал.
Или смеялся. Это как посмотреть.
Я тоже рассмеялась. Сосед переводил с меня на жениха испуганный и обозленный взгляд. Дело ясное, что он мог подумать.
— Джон, ты все не так понял… — сквозь смех раздался голос Ромы, и Джон, схватив его за плечо, со всей дури приложил о стену.
Рома застонал. Я вмиг оказалась рядом, вцепившись в руку соседа. Он зверем смотрел на аллюриста, который лишь тихо посмеивался, периодически морщась от боли в плече.