Совсем не респектабелен
Шрифт:
— Неужели они станут это делать?
— Я оставил им пятьдесят гиней в уплату за свою покупку. Большинство из них это удовлетворит. — Мак вспомнил разъяренную физиономию Говарда. — Однако пьяный и взбешенный Говард вполне может броситься вслед за нами. Да и некоторые его дружки тоже. Лучше уж нам оказаться от них как можно дальше.
— Никаких «нам», мистер Маккензи, — ледяным тоном сказала она. — Я решительно намерена держаться на почтительном расстоянии также и от вас. И уж поверьте, не буду ночевать вместе с вами в каком-то сарае.
—С Ла-Манша дует ледяной ветер, — заметил он. —
Она подняла лицо к моросящему дождю и содрогнулась. Затем, после продолжительной паузы, сказала:
— Вы даете слово джентльмена, что не создадите мне проблем в этом вашем сарае?
— Я даю слово, что не причиню вам вреда, но, если я не джентльмен, мое слово ничего не стоит. Вы должны довериться своей интуиции.
— Трудно бояться человека, который признается, что он ленив и не выносит вида собственной крови, — вздохнув, сказала она. — Я сильно устала и потому рискну довериться вашему не вполне отчетливо изложенному чувству чести. Это доверие да еще нож будут гарантами моей безопасности.
— Не бойтесь, я безопасен, — сказал он самым невинным тоном. — С женщинами много хлопот даже тогда, когда они сами этого хотят. Зачем бы мне иметь дело с такой, которая этого не хочет?
Кири фыркнула.
— Ладно. Но помните, я вооружена, мистер Маккензи.
— Условия соглашения сформулированы не слишком деликатно, — заметил он и, повернув Цезаря в нужном направлении, отправился в путь, а дева-воительница последовала за ним.
Сарай, о котором говорил Маккензи, стоял вдали от всех других хозяйственных строений. Кири, радуясь тому, что они наконец-то добрались до места, остановила коня. Она насквозь промокла и была измучена до такой степени, что ее обрадовала бы любая крыша над головой. Трудно было представить, что этот день начался для нее с кружки горячего шоколада и свежеиспеченного хлебца, которые ей подали в ее уютную спальню в Граймз-Холле.
Ее непрошеный попутчик спешился и открыл широкие двери, чтобы она могла завести Чифтена внутрь сарая.
— Здесь наверняка имеется сено, — сказал он. — Заройтесь в него, это поможет вам согреться. А я оботру вашу лошадь.
Она с трудом спешилась: у нее болела каждая мышца.
— Я сама позабочусь о своем коне.
— Вы говорите как настоящая наездница, — с одобрением заметил он. — Тогда я посмотрю, нельзя ли развести огонь. Мы здесь находимся достаточно далеко ото всех, так что никто не увидит.
Кири сняла с Чифтена седло и попону. Конь принялся жевать сено, а она стала тщательно обтирать его досуха клочком сена.
Обтерев одну сторону, она перешла на другую и тут с удивлением увидела, что Маккензи с помощью огнива высекает сноп искр, направляя их на кусок сухого гнилого дерева, который сразу же загорелся. При свете пламени стали видны щепки, приготовленные для растопки, а рядом — сухие дрова.
— Удобно, когда есть все, чтобы развести костер, — сказала она, когда дым потянулся к двери, которая стояла распахнутой настежь. — Ваши друзья-контрабандисты пользуются этим сараем для хранения товаров?
— Иногда пользуются, поэтому здесь и лежат дрова. Но они мне не друзья. — Он снова положил в карман плаща коробочку
— Вы занимаетесь поставкой алкогольных напитков?
— У меня имеется заведение, для которого требуются высококачественные вина и спиртные напитки. — Когда огонь разгорелся, он встал и принялся обтирать своего коня. — Если покупаешь непосредственно у капитана Хаука, это гарантирует качество.
— Практично, хотя не вполне легально, — заметила она и добавила, взглянув на мускулистою коня Маккензи: — Лошадь у вас на редкость некрасивая.
— Возможно, на Роттен-роу его осыпали бы насмешками, но я никогда не встречал лошадей, равных ему по выносливости, — сказал Маккензи, потрепав коня по шее. — Я купил его в Португалии за кисет табаку. Он был настолько некрасивым жеребенком, что его собирались пустить на рагу из конины. Так что в тот день нам с ним повезло обоим.
Его явная привязанность к своей лошади показалась Кири весьма трогательной. Хотя Чифтен был несравненно красивее.
В сарае было несколько пустых стойл — весьма удобно для хранения бочек с кларетом. Обтерев Чифтена, Кири поставила его в одно из стойл, позаботившись о том, чтобы там было достаточно сена и воды. Потом уселась у огня, В его мерцающем свете она внимательно осмотрела украденный нож. Это было мастерски изготовленное оружие, небольшой размер которого позволял держать его незаметно пристегнутым к предплечью или ноге.
Ручка была украшена замысловатой гравировкой, а короткое лезвие заточено со знанием дела.
Когда подошел Маккензи и уселся рядом с ней у огня, она проверяла балансировку ножа. Он взглянул на лезвие, которое как раз было повернуто острием в его сторону, и спросил:
— Это предупреждение о том, чтобы я не забывал соблюдать дистанцию между нами?
— Возможно. — Кири поворачивала нож, наблюдая за отражением огня в лезвии. — С какой стати я должна верить вам?
— Это не я взял вас в плен и не я приковал к стене в пещере.
Она прищурила глаза.
— Это правда, но мне показалось, что вы не очень расстроились, когда увидели, что сделали ваши «деловые партнеры».
Он удивленно приподнял брови:
— Разве помогло бы, если бы я воскликнул в ужасе: «Мерзавцы! Сию же минуту освободите эту молодую леди!»?
— Да уж. Они расхохотались бы вам в лицо и возможно, приковали бы вас рядом со мной.
— Именно так. Надо знать, с кем имеешь дело, — сказал он. — Если бы не Говард, то, возможно, мне удалось бы купить вашу свободу. Но поскольку он не захотел отпускать вас, мне пришлось изменить тактику. Игра в карты позабавила их.
Она содрогнулась.
— Умный ход, но ведь вы могли проиграть. Даже когда вы выиграли, этот озверевший Говард обвинил вас в жульничестве.
— Он, конечно, грубое животное, но не дурак, — усмехнулся Маккензи. — Я действительно жульничал.
Она охнула от неожиданности, потрясенная его небрежно сделанным признанием в бесчестном поведении.
— Вы жульничаете, играя в карты?
— Когда это необходимо, — ответил Маккензи, — Вы ведь не хотели, чтобы я проиграл, не так ли?
— Не хотела, но… ведь вы джентльмен, а подобное поведение респектабельным не назреешь.