Совушка ее величества
Шрифт:
– Не надо, я сам.
А дальше все получилось очень даже неплохо – наш двухметровый медбрат без проблем взял вампира за плечи и, придержав, чтобы тот с непривычки не упал, поставил того на подкашивающиеся ноги.
А еще спустя всего час этот самый вампир без остановки ковылял по коридорам обоих этажей, разминая конечности и даже огрызаясь, когда ему каждые десять – пятнадцать минут предлагали передохнуть и не перегружать новую ногу.
– Обед!
Единственное волшебное слово, которое смогло остановить Вайтора на двадцать минут, но стоило ему подчистить
– Эх, угробится же… – жалостливо вздохнула Елинда, когда вампир встал и тут же снова заковылял к лестнице, тихо поблагодарив за обед.
– Не угробится. У него цель есть. Пусть лучше так, чем дни напролет в потолок пялиться. – Поддержав стремление Вайтора к разминкам и нагрузкам, сама я сегодня была не очень голодна и ела неторопливо. То ли жара аппетит отбивала, то ли завтрак был слишком плотным, но половину второго я так и не съела, сунув тарелку Милочке. – У нас договор – он восстанавливается к полуночному слету, чтобы показать своей невесте, как сильно она ошиблась, бросив его в момент болезни, а я знакомлю его кое с кем, кого он почитает как кумира.
Да-да, пару недель назад я чисто случайно узнала, что мой ненаглядный Бешеный Юм не кто иной, как кумир большинства молодых вампиров, проходящих здесь службу, и стоило мне лишь заикнуться, что у меня есть возможность организовать их встречу и беседу, как были позабыты все стоны, рычания, тоска и сетования на судьбу, сменившиеся желанием стать тем, кто твердо пожмет руку одному из самых выдающихся и легендарных бойцов нашего времени.
В общем, сама себе завидую, что у меня есть возможность трогать эти руки ежедневно! И не только руки…
Прошел день, другой…
Погода уже не радовала, а раздражала, потому что солнце жарило как сумасшедшее, в небе не было ни облачка, а ветерок не спешил дарить прохладу. Я мечтала изобрести кондиционер и наплевать на практику, но чувство долга и заверения Добринда, что уже приближается холодный циклон, останавливали от недостойного поступка.
А сегодня уже с утра стояла такая удушающая жара, что я не выдержала и, прежде чем надеть халат, сняла блузку, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Позавтракав дома, уже через пару часов я жалела, что это сделала. От жары мутило, и я пила воду литрами, тут же немилосердно потела и снова пила. Даже заклинание легкого бриза, которое я наконец нашла в одном из учебников, нисколько не помогло, принося лишь небольшое облегчение, но никак не полноценное счастье.
– Виктория, обед.
– Да…
А точнее, нет.
Равнодушно поковырявшись в ледяной окрошке, уже через пять минут ставшей горячей, я с извиняющейся улыбкой отодвинула от себя тарелку, за что была награждена осуждающим покачиванием головы от нашей неизменной поварихи Елинды.
– Милая, что-то ты сегодня бледна. Не приболела?
– Нет, все в порядке. Я жару плохо переношу. – Обмахиваясь тетрадкой, я чувствовала себя растаявшей на солнце глазурью. Или не глазурью… но очень близко. – Мне больше ранняя весна и осень нравятся, градусов так пятнадцать –
– Сорок два.
Ужас…
И тут бабахнула входная дверь, и кто-то натужно прокричал:
– Помогите! Скорее! У нас четверо крайне тяжелых!
– Батюшки!
Жара была позабыта, как и пустые разговоры, и, вспомнив о том, что мы не сонные мухи, а вроде как целители, мы поторопились в коридор.
Господи…
Крайне тяжелых? Крайне тяжелых? Да тут четыре почти трупа!
– Виктория!
Дернувшись от сурового окрика Добринда, уже отдающего приказы, куда и кого класть, а заодно рассылающего экстренные вызовы по соседним поселкам, потому что операции предстояли тяжелые и очень срочные, я с трудом взяла себя в руки.
До сегодняшнего дня к нам поступали в основном пациенты легкой или средней тяжести, так что сейчас я впервые в жизни видела столько крови одновременно.
И все равно, пока мозг частично тупил, я торопливо мыла руки, кивала на указания гнома, доставала свои инструменты и уже на автомате вкалывала анестезию, промывала, чистила раны от яда, укладывала внутренности на положенные им места, дезинфицировала, зашивала…
И в какой-то момент, мельком глянув в очередную жуткую рану на ноге следующего пациента и увидев там нечто жирное и копошащееся, самым позорным образом грохнулась в обморок.
– М-да, – не успев подхватить побледневшую и упавшую на пол практикантку, Добринд поморщился, но тут же зычно крикнул в коридор, где шепотом переговаривались более целые товарищи раненых бойцов: – Кто-нибудь, подь сюды! Да покрепче и поцелее. Отнесите девоньку наверх, умаялась по жаре, бедная.
А всего спустя семь невероятно долгих минут медицинский состав лазарета увеличился на еще троих квалифицированных специалистов, откликнувшихся на экстренный вызов.
– О! Найшут! Будь здраве, голубчик. Присоединяйся, ты как никогда вовремя.
– О-о-о…
Обморок был недолгим, и я успела очнуться к моменту, когда незнакомый демон еще заносил меня в комнату, но лучше от этого не стало – теперь меня откровенно мутило. Немного побаливала голова, которой я основательно приложилась об пол, но все равно желудку было неимоверно хуже – его крутило, потряхивало, жгло и вообще… Было отвратительно.
В итоге стоило мужчине положить меня на кровать, как я тут же с нее подорвалась и кое-как успела долететь до уборной, находящейся в конце коридора, где меня вывернуло практически наизнанку.
Бе-э-э…
Бо-о-оже… Это ужасно.
– Уи-и-и? – рядом нервничала и пищала Милочка, а за дверью еще больше нервничал принесший меня на второй этаж боец.
А у меня в голове билась одна-единственная невозможная, но наиболее реальная мысль. Во-первых, я никогда не падала в обморок, даже в жаркую погоду. Да, жару я не любила, плохо переносила, но не падала в обморок никогда. Во-вторых, даже кровь и червяки никогда не вызывали во мне подобной реакции. В-третьих…
– Бе-э-э…
– Уи-и-и?