Сойка-пересмешница

Коллинз Сьюзен

Не Дистрикты.

Всегда Капитолий.

Но я устала быть частью игр"

Пит.

Ночью на крыше перед нашими первыми Голодными Играми.

Он понял все это еще до того как мы ступили на арену.

Я надеюсь, что он смотрит это сейчас и вспомнит ночь когда это произошло и возможно простит меня, когда я умру

"Продолжай рассказывать.

Скажи о том, что видела как рушилась гора", настаивал Хеймич.

"Когда я увидела, что гора разрушена, я подумала.

.

.

они

опять это сделали.

Заставили меня убить вас - людей в Дистрикте.

Но почему я сделала это? Дистрикт 12 и 2 никогда не воевали друг с другом, пока Капитолий не столкнул нас.

Молодой человек уставился на меня с непониманием.

Я опускаюсь перед ним на колени, мой голос низкий и настойчивый.

"И почему вы боретесь с мятежниками на крышах? С Лаймой, которая была вашим победителем? С людьми, которые были вашими соседями, возможно даже вашей семьей?"

"Я не знаю," говорит человек.

Но он не опускает оружие.

Я поднимаюсь и медленно поворачиваюсь по кругу к автоматам.

"А вы откуда? Я родом из горного

города.

С тех пор, когда одни шахтеры предают других шахтеров такой смерти, и затем стоят в стороне, чтобы убить, кому бы ни удастся уползти от щебня? ""Кто враг?" шепчет Хеймитч.

"Эти люди" - я указываю на раненных на площади- "не враги вам!" я поворачиваюсь к станции.

"Мятежники не наши враги! У всех нас есть один враг, и это - Капитолий! Это - наш шанс положить конец их власти, но мы нуждаемся в каждом человеке из каждого дистрикта, чтобы сделать это!" Камеры затрудняют меня, поскольку я протягиваю мои руки человеку, раненному, и одновременно неохотным мятежникам в Панем.

"Пожалуйста! Присоединитесь к нам!"

Мои слова повисают в воздухе.

Я обращаюсь к экрану, надеясь увидеть, что они снимают некоторую волну согласия, проходящего через толпу.

Вместо этого я вижу, как в меня стреляют.

.

Глава 16.

"Всегда.

В предрасветном сумраке, Пит прошептал мне это слово и я иду на его поиски.

Это призрачные, фиолетовые миры, в них нет жестких краев и много места, чтобы скрыться.

Я отталкиваю нежные облака, следуя за слабыми следами, и ловлю аромат корицы и укропа.

Как только я чувствую его руку на своей шее, я стараюсь прикоснуться к ней, но она растворяется, как туман сквозь пальцы.

Когда я, наконец, прихожу в себя, то осознаю, что нахожусь в больничной палате Тринадцатого.

Я понимаю, что была под действием снотворного сиропа.

Мои пятки были изранены от того, что я карабкалась по ветке и электрическому забору, а потом упала на территорию Двенадцатого.

Пит положил меня на кровать, и я попросила его остаться со мной, пока я не забудусь

сном.

Он шептал мне что-то, но я не могла понять что.

Но какая-то часть моего мозга уловила то единственное слово, что он ответил, и, словно в насмешку, позволила этому слову выплыть из моих снов.

"Всегда.

"Морфий приглушает сильные эмоции, поэтому вместо горя я чувствую лишь пустоту.

Мертвая бездна стирает место, где раньше распускались цветы.

К сожалению, препарата проходящего по моим венам недостаточно для того, чтобы с могла проигнорировать боль в левой стороне тела.

Именно сюда попала пуля

Мои руки ощупывают плотную повязку вокруг ребер, и я удивляюсь, что я до сих пор здесь делаю.

Это был не он, не тот мужчина, что стоял передо мной на коленях на площади, один из тех, кто был в Орехе и получил ожоги.

не он нажал на спусковой курок.

Это был кто-то далеко в толпе.

По ощущениям это было больше похоже на удар молотом, чем на проникновение.

После этого удара, все покрылось туманным беспорядочным огнем.

Я пытаюсь сесть, но единственная вещь на которую я могу быть способна это - стон.

Белая занавеска, отделяющая мою кровать от кровати другого пациента, отдергивается, и я вижу Джоанну Мейсон, которая пристально смотрит на меня.

Сначала я чувствую угрозу, потому что она напала на меня на арене.

Я вынуждена напоминать себе: она сделала это, чтобы спасти мне жизнь.

Это было частью заговора мятежников.

Но тем не менее, это не означает, что она не презирает меня.

Быть может ее обращение со мной было спланировано Капитолием?

"Я жива", слабо говорю я.

"без шуток,безмозглая"

Джоанна подходит и плюхается на мою кровать, вызывая колющую боль в груди.

Она ухмыльнулась увидев, что доставляет мне дискомфорт. Я знаю, что мы не созданы для сцены теплых объятий.

"Что еще немного болит?" Со знанием дела она отсоединяет от моей руки капельницу с морфием и вкалывает себе в вену на изгибе руки.

"Они начали сокращать мне дозу несколько дней назад.

Боятся, что я превращусь в одну из тех фриков из Шестого.

Я брала у тебя его взаймы, когда берег был чист.

Не думал, что ты возразишь".

Возражать? Как я могу возражать, когда она была замучена до смерти Сноу после Двадцатипятилетия Подавленият? У меня нет никакого права возражать, и она знает это.

Джоанна вздыхает, когда морфий проходит по ее венам.

"Наверное в Шестом они занимались чем-то подобным.

Принимать наркотики и рисовать на теле цветочки.

Не такаю уж плохая жизнь.

По крайней мере они счастливее нас."

За недели, что меня не было в 13, она вернулась в свой вес.