Сойка-пересмешница
Шрифт:
Той, где я жила во время тех непродолжительных драгоценных дней прежде, чем начались мои первые Голодные Игры и Двадцатипятилетие подавления
На кровати только матрас, туалет стоит открытый, показывая пустоту внутри, но я узнала бы эту комнату где угодно.
Я с трудом поднимаюсь на ноги и снимаю свой костюк сойки-пересмешницы
Я сильно ушиблена и возможно сломан палец или два, но моя кожа, пострадала больше всего в моей борьбе с охранниками.
Новая розовая кожа
Не появляется никаких санитаров, и поскольку я слишком далеко зашла, я забираюсь а матрац, собираясь истечь кровью.
Как бы не так...
К вечеру, кровяные сгустки, делают меня жесткой воспаленной и липкой, но живой.
Я хромаю в душ и выбираю программу в самом нежном цикле, который я могу помнить, чистый от любых мыл и средств для ухода за волосами,сажусь на корточки под теплыми брызгами, локти на коленях, обхватываю голову руками.
Моё имя Китнисс Эвердин.
Почему я не умерла? Я должна быть уже мертвой.
Если бы я умерла, так было бы лучше для всех.
.
.
.
Когда я ступаю на ковер, горячий воздух начинает печь мою поврежденную сухую кожу.
Там нет ничего чистого, чтобы я могла одеть.
Нет даже полотенца чтобы обернутся в него.
Вернувшись в комнату я обнаруживаю что костюм сойки-пересмешницы исчез.
Вместо него бумажная одежда.
Еда была поднята из таинственной кухни с контейнером моих лекарств на десерт.
Я иду вперед и ем, принимаю таблетки, протираю бальзамом кожу.
Я должна сейчас сосредоточиться на способе своего самоубийства.
Я ложусь обратно на запачканный кровью матрац, не холодно, но чувствую себя настолько голой в бумажной одежде, неспособной покрыть мою нежную плоть.
Прыжок не вариант для самоубийства - оконное стекло должно быть толщиной в один фут.
Я могу сделать превосходную петлю, но нет ничего, чтобы повеситься.
Возможно, я смогу накопить свои таблетки и затем убить себя смертельной дозой, только, я уверена, что за мной наблюдают круглые сутки.
Кто знает может я нахожусь сейчас в прямом эфире, в то время как комментаторы пытаются проанализировать то, что, могло, заставить меня убить Коин
Наблюдение делает попытку самоубийства практически невозможной.
Забрать мою жизнь - это привилегия Капитолия.
Снова.
Все что я могу сделать - это сдатся.
Я решаю лежать на кровати без еды, воды, и не принимая своих лекарств.
Я могу сделать это.
Просто умереть.
Если бы не отказ от морфлия.
Не постепенно как в 13
Я, наверное, была на довольно большой дозе, потому что, когда тяга
Я на коленях, обшариваю ковер с своими ногтями, чтобы найти те драгоценные таблетки, которые я вышвырнула в более сильный момент.
Я пересматриваю свой план самоубийства замедлить смерть из-за морфлия.
От меня останется кожа да кости, с желтой кожей и огромными глазами.
Я - за несколько дней, быстро выздоравливаю, потом происходит что-то неожиданное.
Я начала петь.
В окно, в душе, во сне.
Час за часом балады, любовные песни, песни гор.
Все песни, которые пел мой отец до смерти, после в моей жизни было не много музыки.
Удивительно что я так хорошо помню их.
Мелодии, лирику.
Мой голос сначала грубый и ломается на высоких нотах, со временем становится роскошным.
Голос, который заставил бы соек-пересмешниц затихнуть, чтобы присоединиться.
Дни проходят, недели.
Я наблюдаю как снег падает на выступ за моим окном.
И все это время - мой голос единственное что я слышу.
Они это сделают, так или иначе? Каково состояние там? Насколько это должно быть трудно организовать смерть одной девочки? Я продолжаю свое самоуничтожение.
Мое тело тощее как никогда и и мое сражение против голода является жестоко настолько, что иногда мой животный инстинкт искушается хлебом намазанным маслом или жаренным мясом.
Но я все еще выигрываю
В течение нескольких дней я чувствую себя очень плохо и думаю, что могу наконец уйти из этой жизни, потом я понимаю, что мои дозы морфлия уменьшаются.
Они пытаются медленно избавить меня от этой зависимости.
Но почему?
Конечно, от слабой сойки-пересмешницы будет легче избавиться перед толпой.
А затем ужасная мысль поражает меня:
Что, если они не собираются убивать меня? Что, если у них другие планы относительно меня? Новый способ переделать, обучить, и использовать меня?
Я не буду делать этого.
Если я не могу убить себя в этой комнате, то использую первую же возможность, когда выйду из нее, чтобы завершить начатое.
Они могут откормить меня на убой.
Они могут навести на мне полный глянец, нарядить меня, и сделать снова красивой.
Они могут проектировать оружие мечты, которое оживает в моих руках, но они никогда не будут снова промывать мне мозги чтобы использовать меня в своих целях.
Я больше не чувствую преданности этим монстрам, которые называются людьми, мне отвратительно быть одной из них.