Союз капитана Форпатрила
Шрифт:
— Гм. Ладно. Если они с вами, сэр… — майор сделал усилие, которого вполне хватило бы, чтобы что-нибудь разбить — возможно, его сердце — и не откозырял бывшему шефу, ограничившись коротким кивком на прощание. Он быстро перебежал проезжую часть, проскальзывая между машинами, и скрылся в воротах.
Айвен шлепнулся на скамейку рядом с Саймоном, который слегка усмехнулся вслед ретировавшемуся майору.
— Вот уже пятый приходит проверить, что здесь творится, — заметил Саймон, поворачиваясь к нему. — И каждый новый званием старше предыдущего.
— Да ну? — нейтрально
Стар, с ее стекающими на спину блестящими волосами, зеленоглазая, в облегающих длинных леггинсах, закончила танцевальное па и снова переставила сверкающие жезлы. Музыка заиграла опять, на сей раз в более медленном ритме. Драгоценности сверкали и кружились в атлетических па, приковывая взгляд. Гагат повторил свой потрясающий каскад сальто, но теперь по другой диагонали сквера.
Саймон помолчал и задумчиво произнес:
— Я всегда считал, что носить эту эмблему, — он коснулся ворота своей штатской рубашки, где больше не блестели Глаза Гора, — подразумевающую, что ты видишь и знаешь в Империи все, и при этом обосноваться в здании вообще без окон — какая-то грандиозная ирония.
Айвен чуть подался вперед, кинув из-за плеча Саймона взгляд на фасад нависающего над окружением здания.
— Наверное, в то время их сильней беспокоило, что окна можно выломать. Разумеется, у них есть электронные средства слежения.
Технологические органы зрения по большей части не были так заметны, кроме нескольких антенн и принимающих «тарелок», видневшихся над зубчатым краем крыши.
— В избытке и даже более. Работать там, внутри — все равно, что в гранитном космическом корабле. Полностью герметичном.
— Так, гм… — «как бы перефразировать?» — И до каких званий этот парад озабоченных офицеров должен дойти, прежде чем кто-нибудь не выйдет и не спросит напрямую: «Какого черта, Саймон?»
— Я сам с интересом жду ответа на этот вопрос.
Стар передвинула свои маркеры. Четверо Драгоценностей начали вытанцовывать новый рисунок.
— Скажем так, — задумчиво сказал Саймон, — у той полдюжины человек, которые бы непременно начали свои расспросы с этой фразы, сегодня либо выходной, либо они в отъезде. Немного смахивает на жульничество с моей стороны, но тогда жульничеством можно считать почти все. И со всех сторон.
Айвен подумал-подумал и спросил сам:
— И какого черта, Саймон?
Саймон блеснул тонким серпиком улыбки.
— Еще один к той полудюжине. А ты сам не видишь?
— Нет.
— Вот и они тоже, — он кинул взгляд на ту сторону улицы. — Окон-то нет. Уверен, в СБ еще найдутся аналитики, которые разбираются в искусстве, но этих бедолаг наверняка держат в клетке в подвале. Тогда смотри дальше.
Драгоценности повторили свой ритмический рисунок, на этот раз более долгий. Айвен озадаченно наморщил лоб, встал, подошел к одному из жезлов с помпонами и выдернул его из земли, чтобы рассмотреть. Вещица оказалась не слишком тяжелой, ее поверхность покрывали цветные спирали, точно у леденца. На конце жезла был металлический наконечник. Сняв его, Айвен вгляделся в срез стержня — не однородный, но темный. Стар, хмурясь все сильней, подошла, отобрала у него жезл, резко встряхнула и воткнула обратно.
— Это разметка сцены, не
Трудно сказать наверняка, но Айвену показалось, что полоски на жезле изменились. Он поплелся обратно к Саймону.
В этот раз музыка была смесью жизнерадостного марша с высоким стоном, точно женщины рыдали, провожая за стены города доблестное ополчение. Гагат изобразил еще одну бравурную серию кувырков. Снова.
Так… что же в Гагате особенного? Не похоже, чтобы он был более мускулист, чем Риш или прочие. Почему такие же сальто не исполняют они?
Айвен произнес вслух, прежде чем успел заткнуть себе рот:
— Гагат — самый тяжелый из них.
Саймон покосился на него, и снова у него на губах заиграла эта тревожащая улыбочка.
Музыка зазвучала еще раз. Риш раздала подвязки с колокольцами, которые Айвен уже видел на ней и Теж, своим сестрам-Драгоценностям. Они начали новый танец, или его фрагмент — похоже, они отрабатывали отдельные движения, а не целую композицию. Теперь музыка была веселой и с иным темпом — частотой?
Гагат сделал свой каскад сальто, и, приземлившись, несколько раз быстро притопнул.
Айвен заморгал и выпалил:
— Сейсморазведка.
Саймон улыбнулся шире:
— Знаешь, Айвен, в Генштабе ты пропадаешь впустую. Чем дальше, тем больше я так считаю. Хотя, признаюсь, далеко не с самого начала твоей карьеры, — некая гримаса обозначала воспоминание, о котором Айвен предпочел не спрашивать.
— А я — не считаю. И, что существенно, адмирал Десплен — тоже. У себя в Оперативном Отделе я всем доволен.
— Что ж, это так. А твоя мать довольна, что ты в столице и, — он снова поджал губы, — в относительнойбезопасности.
— Генштаб уже много лет никто не пытается взорвать. Террористы первым делом нацеливаются на вас, СБшников.
— Вот для чего еще СБ служит обществу: прикрывает своей грудью штабистов. Невоспетый подвиг. И где от вас хоть слово благодарности?
«Да понятия не имею!». Когда его коллеги читали СБшные доклады, то их комментарии в основном начинались с ругательств, но, возможно, это было просто в силу привычки.
— А что, кто-то недавно нацеливался бомбить Генштаб? Или вообще когда-то? С тех пор, как нам построили новое здание, потому что прежнее сравняли с землей во время мятежа Фордариана.
Саймон нахохлился под шинелью.
— Я сейчас не припоминаю деталей. А иногда — и самой сути.
Некоторое время назад Айвен заподозрил, что «не помню» — универсальный ответ Саймона на любой вопрос, на который он не желает отвечать. Почти всегда это признание обескураживало спрашивающего, и тот отступался.
Вот только Айвен понемногу успел привыкнуть к Иллиану, на некий особый семейный манер. Узнал все эти мелкие хитрости с выражением лица, интонацией, стараниями припомнить, с помощью которых он ограждал свое достоинство. Достоинство, от которого почти ничего не осталось в дни кризиса с чипом — Айвен был тому в некотором роде свидетелем и сейчас предпочитал не вспоминать. И все же — супершпион был еще и скользким, изворотливым суперхорьком. Как много Саймон ни забыл, Айвен не верил, что он забыл все.