Союз нерушимый
Шрифт:
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Москва, Красная Площадь, 16 июля 1944.
Только завершился Парад Победы.
В общих чертах, все повторяло кадры из нашей истории, нашедшиеся на компе Сан Саныча. Думаю что Сталин здраво рассудил и тут ничего не менять. Тем более, в отличие от того дождливого дня, погода стояла на заглядение солнечная. Парадные расчеты Действующей Армии шли как и там, по порядку фронтов, с севера на юг, от Карельского до Закавказского. Печатали шаг еще нестарые ветераны в парадной форме, с блеском орденов и медалей, сжимая в руках новенькие "калаши". Реяли знамена прославленных воинских частей — прошедших, как объявляли репродукторы, от Москвы, Ленинграда, Сталинграда до Берлина, Вены, Рима. Гремела музыка, как привычные уже этому времени марши, так
Здесь участвовали и иностранцы — как правило, шли после того из фронтов, в составе которого воевали. Поляки Берлинга, Первый Белорусский. Словаки, Второй Украинский. Итальянцы, гарибальдийцы — Четвертый Украинский. Причем только у них была привилегия, идти под свою музыку. Какую — ну конечно же, "Лючия"!
— Грацио! — крикнула им наша Лючия с трибуны — спасибо вам, друзья!
И еще что-то на итальянском — когда строй проходил мимо. И рослые парни в разукрашенных мундирах вдруг повернули головы, как по команде "равняйсь", и приложили руки к головным уборам. Приветствуя ту, кто не только стала живым талисманом Гарибальдийских бригад, но и участвовала в поимке самого Гитлера, за что Сталин сам вручил девчонке-партизанке советский орден Красного Знамени, в дополнение к ордену Святого Сильвестра, от Ватикана. Лючию, которая стала женой Дважды Героя Советского Союза майора Смоленцева, командовавшего поимкой фюрера (и получившего за это вторую Золотую Звезду). И которая уже ждет сына-наследника от героя (даже это было гарибальдийцам известно). Откуда — спросите у святых отцов. Поскольку бравые гарибальдийцы были в большинстве не только коммунисты, но и католики.
— Мои поздравления, синьора — скажет позже кардинал отец Серждио, полномочный посол Святого Престола в Москве — сегодня вы, без всякого сомнения, самая знаменитая из женщин Италии. Насколько мне известно, там сейчас не только на севере, но и на юге самое частое имя для новорожденных девочек, это ваше.
Лючии — Красное Знамя. Брюсу — вторую Золотую Звезду. А ведь в иной истории, Дважды Герои в войну в большинстве лишь летчики были — по крайней мере, для флотских, исключения можно по пальцам перечесть, одной руки. Вспомню лишь катерника Шабалина и морского разведчика Леонова… армейцы еще были, и даже партизаны — Ковпак и Федоров. А Трижды Героев было двое — пилоты, Покрышкин и Кожедуб. Первый и тут Трижды — за Керчь, Днепр, и Зеелов. А вот Кожедуб пока лишь Дважды, и вторая, тоже за Зеелов. Знаю, потому что в Георгиевском Зале я стоял с ними в одном строю — тех, кому "всесоюзный староста" Калинин вручал награды за последние сражения уже завершившейся войны.
Мне — третья Золотая Звезда. Первая была за "Тирпиц", "Шеер" и погром немецкого Арктического флота. Вторая за эпопею с ураном для "Манхеттена". И вот, сейчас — за Средиземноморский поход. Стал, сам того не ожидая, живой легендой советского флота — интересно, какую мою биографию после пионеры изучать будут?
А моей Анюте — орден Ленина. Как сказал Вождь, "за исключительные заслуги в подавлении киевского мятежа". А она после плакала в номере, у меня на плече — прости, но я иначе поступить не могла! И страшно было, до ужаса, особенно когда Кука узнала, и думала, что бандеровцы тут все, и не было рядом никого из ребят. Но не могла бежать, струсить, себя бы после казнила, уважение потеряла! А что бы в Киеве было, не начни принимать меры заранее, на опережение, и действуй Кириченко заодно с Куком?
А на людях снова — "железная леди", с холодным разумом, красивая, нарядная, как королева. Инструктор ЦК, помощник Члена Политбюро, это по партийной иерархии, генеральский чин?
И будет моя женушка меня по-коммунистически строить, поскольку я в Партию только что вступил. С рекомендациями — Сталин, Пономаренко. И зачетом испытательного срока, как мы на Средиземке отвоевали. Вот и не стало в советском флоте такого уникума, как единственный беспартийный адмирал.
В наркомате ВМФ меня наконец озадачили — работать буду там, по реализации предложенной нами военно-морской доктрины. После командировки на СФ — поскольку экипаж "Воронежа" расформирован не будет. Есть предложение использовать атомарину, как опытовую лодку, наподобие американского "Альбакора", для получения экспериментальных данных по гидродинамике корпусов субмарин на больших
Даже квартиру нам уже выделили, от наркомата. В "Генеральском доме" на Ленинградском шоссе, четыре комнаты на четвертом этаже, простор, потолки за три метра, мебель уже наличествует. Так что мы с Анютой живем уже не в "Метрополе". Но через три дня летим на север — надо мне Петровича на командира аттестовать, он ведь "Воронеж" от меня примет? Сирый передавал, что то повреждение на отключаемом участке арматуры заварили надежно, так что теоретически БЧ-5 в порядке. А реально, нет гарантии что завтра не лопнет где-то еще. Так что накрылся наш поход на Тихий океан, японскому флоту делать геноцид, медным тазом. Жалко — так и не добрали до трехзначной цифры на рубке, если только официальные победы считать.
На трибуне Анюта была со мной. Мы смотрели, как проходят войска, колонны техники — а вот тут большое отличие было от того парада, танки Т-54 и ИС с "щучьим носом" (товарищи просветили, что здесь "ИС просто" неофициально отчего-то называли КВ-54, а новейший тяжелый танк, похожий на ИС-3 иной истории, тут получил имя, даже в документах, ИС второй). Ехала мотопехота на газовских бронетранспортерах, эти же ГАЗ-40 тянули противотанковые орудия. Шли средние самоходки на бази Т-54, но со 122мм пушкой, и легкие "барбосы", и тяжелые ИСУ. Ехали "Катюши", нескольких видов, и зенитные самоходки, задрав к небу спаренные или счетверенные стволы, замыкали строй тяжелые самоходные минометы "Тюльпан" (на шасси Т-54, действительно похожи на своих "однофамильцев" из будущих времен). Парадным маршем проходила сильнейшая сухопутная армия мира, в течение ближайшего десятилетия — надежный гарант того, что никто не решится на нас напасть. После эта функция начнет переходить к ракетно-ядерному оружию, в том числе и морского базирования — и это будет и моя конкретно задача, чтобы наш флот был к этому готов.
Затем начался воздушный парад (в иной истории в сорок пятом отмененный из-за плохой погоды). Я не настолько большой знаток авиации, чтобы различить марки самолетов, проходящих довольно быстро и на значительной высоте, но слышно было, как объявляли, истребители Як и Ла, Илы-штурмовики, Пе-2, Ту-2, номера гвардейских авиаполков, фамилии командиров, под звуки "Авиамарша". Самолеты пролетели и наступила тишина. Но действие еще не было закончено.
Раздался барабанный бой, и на Красную площадь вступила цепь солдат, несших склоненные знамена со свастикой. Солдаты подходили к Мавзолею, и презрительным жестом бросали палки с тряпками к подножию. Слышны были лишь шаги и барабаны — позорный обряд. И вдруг, нарушая ритм, раздались истошные вопли, похожие на собачий лай, на немецком языке. Внизу у Мавзолея стоял автозак, окруженный плотным кольцом солдат НКВД, задние двери фургона были распахнуты, крики слышались оттуда.
— Гитлер — прошелестело по трибунам — привезли, значит, чтобы тоже посмотрел. Чем кончился его "дранг нах остен".
После рассказывали, что когда у Сталина спросили, приказать ли пленнику замолчать, Вождь лишь небрежно махнул рукой — пусть орет, если ему охота. Вряд ли это было правдой, чтоб сам Сталин решал то, что должен был сообразить заранее проинструктированный начальник конвоя — однако бывшего фюрера никто не заткнул. Затем раздался чей-то бас, услышанный по всей площади — эй, он там у вас не взбесился? Ему ответил другой голос — да он давно уже бешеный, да нехай лает, что еще ему остается? И раздался дружный хохот. Было ли это срежиссировано — не знаю.
А после мы пробирались по радостным московским улицам, сквозь веселую и нарядную толпу — решив пройти пешком. У многих людей, даже в штатском, я видел черно-оранжевую ленточку в петлице, или приколотую к платью — это означало, как я уже слышал, не награждение орденом Славы или "Георгием" еще с той, Империалистической войны (в этом случае носился бы сам орден, или орденская планка на уставном месте на груди), а факт, что кто-то из родных и близких был на фронте; такая же ленточка с черным бантом означала погибшего; георгиевские цвета я видел на плакатах, афишах, даже флажках в руках детей. Это был наш день, праздник — и его у нас уже никому и никогда не отнять!