Союз обворованных
Шрифт:
Майор наклонился, глянул в боковое зеркальце. «Уазик» с группой из райотдела пристроился сзади и держался как приклеенный.
По левой стороне проплыла освещенная площадка перед мотелем «Южный». Пора. Майор вынул из кобуры пистолет и, передернув затвор, дослал патрон. Поставил на предохранитель и сунул в карман куртки.
Гарик уже поднял руку к звонку, но передумал. Усмехнулся, полез в карман, вытащил ключи. «Незачем шуметь, сделаем Наташеньке сюрприз». Наружная дверь открылась без скрипа. Два
Дверь сдвинулась легко, лишь зашуршала по полу войлочная накладка, — и вдруг остановилась. Гарик усмехнулся, сунул в щель пальцы. Цепочка — вообще глупость, хорошего рывка не выдерживает, но когда планка для крючка привинчена вертикально, это уже совершенный идиотизм. А привинтить горизонтально, как положено, — некуда, так уж остроумно спроектирован дверной проем…
Гарик аккуратно вынул крючок из прорези, но опустить бесшумно не удалось — вся рука в щель не входила, только пальцы. Цепочка сорвалась, брякнула.
— Кто здесь? — испуганно вскрикнула Наташа.
— Всего лишь бедный Арлекин, — иронично проговорил Лаврентьев, входя в коридорчик. Сам не мог бы объяснить, почему вдруг вспомнилась фраза из «Паяцев». Аккуратно закрыл дверь, замок щелкнул.
Наташа была одета в брючный костюм, волосы стянуты на затылке шнурком. На диванчике стояла расстегнутая сумка, рядом валялась какая-то одежда и почему-то черная пластмассовая выбивалка для ковров.
— Далеко ли собралась, Наташенька?
— Я никуда не собралась, просто навожу порядок… А какая тебе разница?
— Да нет, Наташенька, ты собралась. Очень далеко собралась, никогда раньше так далеко не уезжала. А я догадался — и зашел проститься…
Подчеркнуто медленным движением он вынул из кармана пистолет, взвел большим пальцем курок, опустил предохранитель. Сделал один шаг вперед.
Лифт спускался сверху, наверное, полчаса.
Наконец расползлись дверцы, мы ринулись внутрь. Димка зашел последним, нажал кнопку. Кабина застонала, заскрипела, еле-еле потянулась вверх.
— Ася, отдай пистолет Андрею. Он опытнее.
— Ну да!
— Не спорь, не трать время! Отдай, я сказал!
Давно я от него такого тона не слышала — заткнулась, вынула «вальтер» из кармана и протянула Андрею.
— Чтобы снять с предохранителя, флажок надо поднимать, посмотри сам…
— Спасибо, — вежливо ответил Андрей.
— Так. Как договорились: ты, Ася, звонишь и сдвигаешься чуть вправо. Если открывает Наташа, говоришь с ней. Если кто-то другой, или отвечает чужой голос — сразу шаг в сторону, под прикрытие стены, и не высовываешься, пока я не позову. Ясно?
— Ясно…
— Пока держись за мной, из лифта я выхожу первым…
Гарик сделал ещё шаг.
— А я ведь тебя любил, Наташа.
Наташа попыталась отступить, нога уперлась в диван, девушка покачнулась, неловко села, опершись на выставленную руку…
— …так хорошо, так покойно… Я приходил к тебе отдохнуть душой. Я тебе доверял. Самое важное в своей жизни доверил, а ты меня предала. Из глупой бабской ревности предала. Мне так горько, Наташа, так обидно… Никого у меня ближе не было, а ты меня предала…
Гарик говорил — и сам верил своим словам, потому что в них была правда. Робкая Карина пробуждала в нем гордость владыки, буйство Веры вызывало звериный, неандертальский восторг, ночи с Катей были сродни фехтовальным поединкам, с Ираидой он чувствовал себя, как ландскнехт в захваченном купеческом городе, — а у Наташи находил душевный покой. И хоть твердо знал, что никогда не оставит Галину и детей, но если бы вдруг… то, конечно, ушел бы к Наташе. Нет, не отказался бы и от остальных, но постоянно рядом с собой предпочел бы видеть именно её.
И вот это чувство как бы подкрепляло в нем право на обиду — и на месть.
— Наверное, лучше было бы тебя убить тихо, задушить… — его передернуло, — но я не смогу, рука не поднимется. Ладно, пока соседи хватятся, я успею уйти.
Наташа молчала, только глаза её раскрывались все шире и нелепо шарила по дивану отставленная назад рука.
— Да, ты верна себе. Ни слова, ни крика, ни мольбы. Ты — замечательная женщина, Наташа, но ты меня предала. Прощай, Наташа…
Рука с пистолетом пошла кверху, палец напрягся на спусковом крючке. Ствол ходил ходуном — наверное, это не имело значения на таком расстоянии, но Лаврентьев вспомнил занятия на военной кафедре… Подполковник Иванов учил: «на полувыдохе задержать дыхание и плавно нажать второй фалангой указательного пальца на спусковой крючок»…
Он перевел дыхание, сдвинул палец глубже в скобу — и в этот момент резко зазвонил звонок у двери.
Рука дернулась, грохнул выстрел, а Наташа с размаху ударила его по руке пластмассовой хлопалкой.
Ася ещё не успела отнять палец от кнопки, как в квартире бахнул выстрел.
Я оттолкнул её в сторону и ударил локтем в стекло. Просунул внутрь руку, повернул головку замка и рванул дверь. Куда теперь? А, звонок был справа…
— Направо! — крикнула Аська прямо за спиной.
— Назад, не лезь! За стенку!
Дверь была заперта, я налег плечом, услышал, как затрещала фанера, в квартире тут же раздался второй выстрел, сразу за ним — третий, мне в лицо брызнули щепки от простреленной двери, я шарахнулся в сторону. Еще выстрел — и отчаянно закричала за спиной Ася.
— Шеф, я! — выкрикнул Андрей. — Посмотри Асю!
Я бросился на колени. Ася сидела, привалившись спиной к стенке напротив двери, почему-то без шапки, по правой щеке стекала кровь из раны на голове.