Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия

Наджафов Джангир

Ни одно из предвоенных дипломатических событий не вызывает такого интереса, как советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г.

О нем много написано отечественными и зарубежными историками. Нет ни одного произведения по новейшей истории, истории Великой Отечественной и Второй мировой войн, в котором бы в большей или меньшей степени не освещался этот договор. В той или иной мере о нем говорится в книгах и статьях, посвященных причинам Второй мировой войны, подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. Проблемы договора затрагиваются в ряде воспоминаний советских дипломатов и общественных деятелей.

Советско-германские соглашения 1939 г. имели дополнительные секретные протоколы, копии которых стали достоянием гласности в конце 1980-х гг. Ныне они хорошо известны историкам, юристам, специалистам в области международных отношений. Комиссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г., созданная по предложению депутата из Эстонии Э. Липмаа, своим заключительным отчетом сняла значительную часть закономерно возникших в эпоху гласности в советском обществе вопросов [92] , и Съезд постановлением от 24 декабря 1989 г. утвердил ее выводы [93] . Однако несколькими годами позднее выяснится, что, ставя свою подпись под указанным постановлением, где констатировалось, что подлинники протокола от 23 августа 1939 г. «не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах», М.С. Горбачев лукавил: после окончания войны в Европе Москва оказалась единственным хранителем подлинников секретных советско-германских соглашений 1939–1941 гг. (они находились в «Особой папке» ЦК КПСС), и об этом было известно всем советским лидерам от Сталина до Горбачева. Таким образом, вопрос правовой оценки соглашений вновь оказался открытым.

92

Сообщение

Комиссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г. // «Известия». 25 декабря 1989 г.

93

О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г.: постановление Съезда народных депутатов СССР от 25 декабря 1989 г. // «Правда». 28 декабря 1989 г.

С выходом в свет в начале 1990-х гг. книг русского писателя-эмигранта Виктора Суворова ««Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну» и «День «М»: Когда началась Вторая мировая война» дискуссия вспыхнула с еще большей силой. Изложенная в книгах версия о подготовке к войне порождала все новые и новые вопросы.

В названных книгах Суворов излагает события так, что оставляет у читателя впечатление, будто — вопреки устоявшемуся мнению — идея заключения советско-германского договора принадлежала советскому руководству, одержимому идеей мировой революции. По словам В. Суворова, Сталин сделал очень много для того, чтобы во главе Германии оказался безумный и фанатичный лидер, способный начать войну, необходимую, чтобы ослабить Европу, а значит, согласно воззрениям большевистских лидеров, подготовить в ней почву для победы социалистической революции. Таким образом, по версии В. Суворова, известный своими агрессивными намерениями Гитлер, которого якобы советские лидеры еще до прихода его к власти нарекли тайным титулом «Ледокол революции», расчищал путь мировому коммунизму, своими действиями давая Сталину право в любой момент объявить себя освободителем Европы. Вершина усилий в этом направлении — пакт Молотова — Риббентропа. «Этим пактом Сталин гарантировал Гитлеру свободу действий в Европе и, по существу, открыл шлюзы Второй мировой войны» [94] . «Пакт Молотова — Риббентропа был придуман Сталиным ради того, чтобы руками Гитлера начать Вторую мировую войну, разгромить и ослабить Европу, в том числе и Германию» [95] , а потом ввести в эти страны Красную Армию как главного субъекта мировой революции.

94

Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну; День «М»: Когда началась Вторая мировая война. М., 1994. С. 12–13.

95

Там же. С. 564; см. также с. 43, 50, 565.

Имея в виду тяжесть предъявленного В. Суворовым обвинения советскому руководству, чрезвычайно необходимым представляется ответить на вопрос, который ставит немецкий автор доктор Ингеборг Фляйшхауэр на первых же страницах книги «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 19381939» (М.: Прогресс, 1990. 480 с.), вызвавшей одобрение многих российских историков ввиду своей богатой документальной базы и солидного научного аппарата (в отсутствии которого так часто упрекают труды В. Суворова): от кого исходила инициатива германо-советского сближения, вершиной которого и стал советско-германский договор о ненападении.

Поскольку в концепции В. Суворова вопрос этот увязан с суммой проблем, логика исследования требует рассмотреть каждую из них в отдельности.

Тезис первый — и он является центральным в концепции В. Суворова — одержимость советского руководства идеей мировой революции.

Согласно категоричной позиции И. Фляйшхауэр, чья книга, призванная, по всей видимости, научно подкрепить советскую официальную точку зрения и позицию советских историков, была издана в СССР тиражом 50 000 экземпляров и, по словам автора предисловия д-ра исторических наук В.М. Фалина, являла собою «эталонное произведение, обобщающее достигнутый на данный момент уровень знаний» [96] (именно поэтому далее я буду сталкивать позиции В. Суворова и И. Фляйшхауэр, имея в виду в лице последней всю советскую и дружественную ей историографию), подобные утверждения всегда будут оставаться лишь предметом романтических спекуляций, потому что советское правительство отказалось-де от экспансионистских устремлений на мировую революцию еще в 1925 г. [97] . При этом имеется в виду XIV съезд ВКП (б), состоявшийся 18–31 декабря 1925 г. и подтвердивший решение XIV партконференции (27–29 апреля 1925 г.) о возможности победы социализма в одной стране. До этого, как известно, большевики считали, что, как вспоминал В. И. Ленин в третью годовщину Октября 1917 г., «наша победа будет прочной только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию» [98] . К этой же теме Ленин вернулся на III Конгрессе Коминтерна (22 июня — 12 июля 1921 г.): «Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна» [99] .

96

Фалин В.М. Вступительное слово // Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 19381939: пер. с нем. М., 1990. С. 9.

97

Фляйшхауэр И. Пакт… С. 353.

98

Ленин В.И. Речь на торжественном заседании пленума Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, МК РКП (б) и МГСПС, посвященном 3-й годовщине Октябрьской революции. 6 ноября 1920 г. // Полн. собр. соч. Т. 42. М., 1963. С. 1.

99

Ленин В.И. Доклад о тактике РКП (б) от 5 июля 1921 г. на III Конгрессе Коммунистического Интернационала // Полн. собр. соч. Т. 44. М., 1964. С. 36.

Все известные высказывания В.И. Ленина накануне Октябрьского переворота, в его ходе и в первое после него время, все поведение вождя свидетельствуют, что он рассматривал российскую революцию только как отправную точку, пролог революции мировой.

Таким образом, представления Ленина о социалистической революции (независимо от того, начнется ли она в одной или нескольких странах) как всемирном, интернациональном процессе не отличались от соответствующих представлений Маркса и Энгельса. Однако история оказалась сложнее теоретических представлений: прорыв фронта капитала не удалось расширить. То, что произошло, — задержка мировой революции [100] , «одиночество» победившего в России пролетариата, необходимость так или иначе приспосабливаться к жизни в условиях враждебного окружения, — породило тактику сохранения «оазиса Советской власти» [101] в бушующем империалистическом море, обретшую контуры идеи мирного сосуществования [102] .

100

Подведя итоги VI Пленума ИККИ, Г.Е. Зиновьев в докладе активу московской организации ВКП (б) 26 марта 1926 г. заявил: «Международная революция пойдет медленнее, чем мы ожидали. Эта установка, данная III Конгрессом Коминтерна, целиком верна и определяет линию Коминтерна и сейчас» («Правда». 28 апреля 1926 г.). Как видим, эти слова, отнюдь не отрицавшие перспективу мировой революции, говорились уже после XIV съезда ВКП (б), провозгласившего лозунг построения социализма в одной отдельно взятой стране — СССР.

101

Ленин В.И. Доклад о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. // Полн. собр. соч. Т. 36. М, 1962. С. 341.

102

Принцип мирного сосуществования и экономического сотрудничества государств с различным общественным строем впервые официально был провозглашен по поручению В.И. Ленина наркоминдел РСФСР Г.В. Чичериным 10 апреля 1922 г. с трибуны международной конференции в Генуе. «Оставаясь на точке зрения принципов коммунизма, — говорил Чичерин, — российская делегация признает, что в нынешнюю историческую эпоху, делающую возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления. Российское правительство придает величайшее значение взаимному признанию различных систем собственности и различных политических и экономических форм, существующих в настоящее время в разных странах (Материалы Генуэзской конференции: подготовка, отчеты заседаний, работа комиссий, дипломатическая переписка и проч. М., 1922. С. 78).

На деле же под мирным сосуществованием (и это очевидно уже из приведенной цитаты) понималась специфическая форма классовой борьбы на международной арене, что порождало сомнение в искренности призывов советского руководства к мирному сотрудничеству.

«Миротворчество»

Ленина было вынужденным. Если бы человечество не оказало сопротивления революционному экстремизму после Октября 1917 г., то планета могла бы стать «советской федерацией», о чем не раз заявляли сами большевики. То, что ленинская концепция мирного сосуществования обосновывалась прежде всего необходимостью создать минимальные внешние условия для сохранения единственной социалистической республики в кольце враждебного окружения, не отрицалось позднее советским руководством [103] .

103

См.: Октябрь и перестройка: революция продолжается. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева на совместном торжественном заседании ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, посвященном 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции // «Правда». 3 ноября 1987 г.

Как видим, утверждения, что ленинское правительство уже с первых дней существования советской власти, с момента принятия вторым Всероссийским съездом Советов в ночь с 8 на 9 ноября 1917 г. Декрета о мире, руководствовалось принципом мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем [104] , не соответствуют действительной истории предмета. Декрет о «мире» имел совсем другие и отнюдь не мирные цели, исходя из перспективы международной социалистической революции. Расчет был на превращение войны империалистической в войну гражданскую, которая и доведет дело революции в Европе до победного конца.

104

Данного мнения придерживается, в частности, А.А. Громыко (см.: Громыко А.А. Памятное. В 2-х кн. Кн. 2. М., 1988. С. 319, 353).

Также ни в коей мере не свидетельствует о миролюбии ленинского правительства, а наоборот, говорит об агрессивности вынашиваемых им планов подписание 3 марта 1918 г. Брестского договора. Брест-Литовский мирный договор был подписан Советской Россией в условиях чрезвычайно тяжелого для только что родившейся Советской власти положения и не менее тяжелого положения российских войск, истощенных сражениями на фронтах Первой мировой [105] . Как отмечал В.И. Ленин, «армия воевать не может», поэтому необходима «не фраза о вооруженном восстании против немцев сию минуту, а систематическая, серьезная, неуклонная работа по подготовке революционной войны, создание дисциплины, армии, упорядочение железных дорог и продовольствие» [106] .

105

В принятой 8 марта 1918 г. на утреннем заседании Седьмого (экстренного) съезда РКП (б) резолюции о войне и мире, которая, по предложению Ленина, не подлежала публикации, говорилось: «Съезд признает необходимым утвердить подписанный Советской властью… мирный договор с Германией, ввиду неимения нами армии, ввиду крайне болезненного состояния деморализованных фронтовых частей». Одновременно отмечалось, что «Съезд видит надлежащую гарантию закрепления социалистической революции, победившей в России, только в превращении ее в международную рабочую революцию» (Ленин В.И. Резолюция о войне и мире // Полн. собр. соч. Т. 36. М., 1962. С. 35–36). Мысль о том, что «на помощь нам придет… зреющая неуклонно социалистическая революция в других странах» (Ленин В.И. Несчастный мир. «Правда». 24 февраля 1918 г.), еще раз прозвучала в докладе Ленина 5 июля 1921 г.: «Во время заключения Брест-Литовского мира мы хотели во что бы то ни стало сохранить советскую систему, делая при этом ставку на международную революцию» (Ленин В.И. Доклад о тактике РКП (б) на III Конгрессе Коминтерна // Полн. собр. соч. Т. 44. М., 1964. С. 36).

106

Ленин В.И. Заметка от 24 февраля 1918 г. о необходимости подписать мир // Полн. собр. соч. Т. 35. М., 1962. С. 384.

Для революционной войны нужна была армия, ее не было. Значит, надо было принимать условия [107] . Условия мира, заключение которого инициировали сами большевики для того, чтобы начать формирование новой, революционной Красной Армии, а затем военной мощью окрепнувшего Советского государства, успешным наступлением не оставить от этого договора — «красивой бумажки» — «и следа» [108] .

Нет сомнений, что подобная уверенность большевиков в недолговременности «похабного» мира основывалась, прежде всего, на том факте, что к моменту подписания Брест-Литовского мирного договора начало организации революционной Рабоче-крестьянской Красной Армии уже было положено: соответствующий декрет был подписан В.И. Лениным 15 (28) января 1918 г. Целью армии была поставлена «поддержка будущей социальной революции в Европе» [109] . Отметим, что в само основание армии (в 1946 г. переименованной в Советскую) закладывались классовые принципы [110] : считалось, что с Рабоче-крестьянской Красной Армией не будут воевать рабочие и крестьяне других стран, а в случае войны перейдут на ее сторону и повернут штыки против своих помещиков и капиталистов. Красная Армия готовилась для «социалистической войны» всемирного пролетариата против мировой буржуазии. Поэтому, как только в ноябре 1918 г. в Германии (в результате немалых усилий большевиков) [111] произошла революция, Красная Армия, не дожидаясь ухода германских войск с территорий, занятых ими на основании Брест-Литовского мирного договора, перешла в планомерное наступление, стремясь насадить Советскую власть на ранее уступленных Германии территориях [112] . 8 декабря 1918 г. Декретом СНК РСФСР была признана независимость Эстляндской Советской Республики [113] , 22 декабря СНК признал независимость Советской Республики Латвии [114] и Литовской Советской Республики [115] . 24 декабря 1918 г. постановлением ВЦИК эти декреты были утверждены [116] . Признавая высшей властью в названных республиках только власть Советов, все вышеперечисленные акты советского правительства содержали обязательство РСФСР оказывать советским правительствам Прибалтийских республик и их войскам всяческое содействие в борьбе за освобождение от «ига буржуазии» в борьбе против «строя эксплуатации и угнетения».

107

Условия мира, предложенные германским правительством Совету народных комиссаров. Берлин, 21 февраля 1918 г. Министр иностранных дел фон Кюльман // Известия. 21 февраля 1918 г.

108

По воспоминаниям управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича, В.И. Ленин, получив от германского правительства текст готового мирного договора, сказал: «Отпечатано красиво, но не пройдет и шести месяцев, как от этой красивой бумажки не останется и следа» (цит. по: Бовин А.Е. Суровая школа Бреста // Открывая новые страницы… Международные вопросы: события и люди/сост. Н.В. Попов. М., 1989. С. 17).

109

Цит. по: Иванов В. Реквием на победных литаврах // «Урал». 1994. № 2–3. С. 247.

110

В п. 1 Декрета СНК об организации РККА (Собрание узаконений. 1918. № 17. Ст. 245) говорилось, что РККА создается из «наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся классов», а в п. 2 — что «в Красную Армию поступает каждый, кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты… власти Советов и социализма».

111

После заключения Брестского договора советскими представителями в Берлине, злоупотреблявшими при этом дипломатическими привилегиями, велась в Германии революционная большевистская пропаганда. Заявлялось, что самое позднее весной 1919 года Советская Россия вместе с революционной Германией будет участвовать в борьбе против Антанты (см.: Русскому правительству и всем. Берлин. 23 декабря 1918 г. Статс-секретарь иностранных дел Германии д-р Сольф // Внешняя политика СССР. Сб. док. Т. 1. М., 1944. С. 173–174).

112

Статс-секретарь иностранных дел Германии д-р Сольф — народному комиссару по иностранным делам г. Чичерину: «Констатировано неопровержимым образом, что при Нарве и Пскове дело шло о хорошо подготовленных русских нападениях на германские войска до ухода последних… Германские отряды, занимавшие железнодорожные вокзалы в Минске, были в результате планомерного нападения окружены превосходящими силами напавших и принуждены к сдаче оружия (см.: Русскому правительству и всем. Берлин. 23 декабря 1918 г. Статс-секретарь иностранных дел Германии д-р Сольф // Внешняя политика СССР. Сб. док. Т. 1. С. 170).

113

Текст декрета см.: «Известия». 8 декабря 1918 г.

114

Текст декрета см.: Там же. 24 декабря.

115

Текст декрета см.: Там же.

116

Постановление ВЦИК о признании советских республик Эстляндии, Литвы и Латвии от 24 декабря 1918 г. // Там же. 1918. 24 декабря.