Союзники?
Шрифт:
– Хочешь ударить меня? – сухо спрашиваю я.
– Возможно, - улыбается Пит и кладёт свою ладонь на внутреннее бедро моей ноги.
– О! – улыбаюсь в ответ. – Наши дети будут гордиться тобой…
Я осекаюсь. Что? Я заговорила про детей?
Каково..?
Что я делаю?
Удивление так и застыло на лице Пита.
Дети?
Дети?
Дети!
Пит несколько раз открывает и закрывает рот.
Нужно что-то
– Забудь, - поздно пытаю исправиться. – Можешь бить.
Супер, Китнисс! Ты сегодня в ударе! Даже бить не надо! И так дурная!
– Ты хочешь детей? – Пит убирает свою руку от меня.
– Я ляпнула не подумав, - закрываю глаза.
Пит не отвяжется.
– Ты беременна? – тихо спрашивает он.
Вот такого понимания моего нечаянно сказанного предложения я не ожидала.
– Нет, - громко отвечаю. – Нет. Я нормальная…
Ааааа.
Кто-нибудь заткните меня.
И Пит затыкает…
Его нежные губы целуют меня.
Как же я благодарна ему за это. Мне сейчас нельзя говорить.
Я сама забираюсь на Пита и продолжаю его целовать. Его руки стягивают мою майку.
Его язык жадно ныряет в мой рот, щекочет дёсна.
Нежно, грубо сжимая мою грудь, Пит целует меня.
Я приспускаю его штаны, не желая ждать более.
Моя влажность говорит за себя.
Медленно наседая сверху, я растягиваю удовольствие, заставляя Пита хотеть меня больше. Эта сладкая пытка затягивается, и Пит не может терпеть. Притянув меня ближе, он погружается полностью. Я вскрикиваю.
В мгновения меня накрывает волна удовольствия, что в глазах становится ещё темнее, и я готова отключиться. Мышцы в теле напрягаются. Мои движения становится быстрыми и резкими.
Тогда Пит переворачивает меня на спину и устраивает под собой. Я обнимаю его. Прижимаюсь. Ищу его защиты.
Это так странно. Непонятное тепло по всему телу. Оно повторяется. Я чувствовала его утром.
Чувствую сейчас.
Не понимаю. Или понимаю?
Да!..
Несколько резких толчков и я ловлю каждую секунду блаженного момента.
А в следующий момент ко мне приходит абсолютное осознание…
– Я твоя, - говорю сквозь быстрое дыхание.
Пит замирает. Он смотрит в мои глаза. Щёки начинают гореть.
Он мне кажется таким красивым.
Улыбается и говорит:
– Ты только сейчас это поняла?
Истерический смешок с моей стороны. Я толкаю его плечо.
Сволочь! Я такое сказала, а ОН!!!
Но
– Я тебя ненавижу! – выдёргиваю из-под головы подушку и ударяю ей Пита.
– И я тебя! – Пит отмахивается руками.
После его ответа я останавливаюсь и смотрю на него. Пит улыбается.
«Иятебя»…
Я его люблю.
Люблю.
Причина ясна.
Я успокаиваюсь и невесело смотрю в его глаза.
Пит прищуривает глаза и молча задаёт вопрос.
Закрываю глаза.
Мне стало так хорошо. Всё понятно. И мне страшно. Что Сноу с нами сделает?
– Китнисс? – Пит трясёт меня за подбородок. – Что с тобой?
– Я поняла, - не открываю глаза.
– Что? – знаю, что Пит улыбается.
– Я… - сказать это сложнее.
Умолкаю.
– Что? – Пит берёт моё лицо в свои ладони.
Я широко раскрываю глаза и вижу перед собой слегка напуганные глаза мужа.
– Кажется, я люблю тебя…
Повисает тишина. Пит не моргая смотрит на меня. Смотрю на него.
А далее следует поцелуй. Нежный. Только Пит так умеет.
Он целует меня, запуская руки в волосы. Я обнимаю его, стараясь сильнее показать свою преданность.
– Как удачно совпало, что мы уже женаты, - говорит мне Пит в губы.
Взрыв воздуха вокруг. Я прячу лицо в ладони и смеюсь.
Эта глупость меня смешит до слёз.
Пит ложится рядом и прижимает к себе.
Он целует мою шею, пробуждая во мне новое желание.
– А я, кажется, люблю тебя…
Вдохновляющая тишина. Приятнее этих слов нет ничего на свете.
Пит улыбается, а я целую его. И целую. И целую.
Мне всё ещё страшно.
Безразличие ушло.
Мы не принадлежим себе. Мы принадлежим друг другу.
Беспокойство. Наш союз…
Капитолий всё ещё жаждет нашей истории по всем экранам страны.
Но никто не может представить, что история началась совершенно в другом месте и продолжается в независимости от всех. Только мы можем написать её.
Мы целуемся, и мир останавливается. Только мы имеем права сейчас двигаться. Смеяться.
Любить…
Я повторю главные три слова своему мужу ещё сотни раз…
И быть может, я бы рассказала о не сложившейся карьере менторов, о новых Голодных играх, о восстании, о Тринадцатом, об охморе, о конце нашей истории…
Но её и так все знают…