Создана для любви

Мейсон Конни

– Нет! – задыхаясь от ужаса, выкрикнула она. – Я не пойду! Зачем вы так со мной поступаете, лорд Пенуэлл?

– Привыкайте называть меня по имени, – произнес Адам, не обращая внимания на ее вспышку. – Я Адам, Адам Фоксворт. Лорд Пенуэлл чересчур новая для меня роль, и мне в ней неуютно. В Америке титулы ничего не значат.

– Пожалуйста, лорд Пенуэлл… Адам. – «Все что угодно, лишь бы разжалобить его», – подумала Алекса и добавила: – Если вы отпустите меня сейчас, я никому не скажу о том, что случилось. Я тихонько вернусь к себе в комнату, а вы займетесь своими делами.

– Мое дело – вы, миледи, – натянуто улыбнулся

Адам. – Я слишком долго ждал часа расплаты.

С этими словами он сгреб Алексу в охапку и поспешил со своей отбивающейся ношей к концу пристани, пропуская мимо ушей громкие крики возмущения и жалобные всхлипывания и говоря себе, что одна несчастная женщина – ничто по сравнению с его грандиозными планами. Только через дочь он мог отомстить человеку, которого презирал почти полжизни.

Когда показался конец причала, Алекса заметила: трап призрачного корабля опущен, и глухой к ее мольбам Адам идет прямо к нему. Паника, какой девушка прежде никогда не знала, сдавила ей горло. Не верилось, что с ней может происходить подобное. Разве она не дочь сэра Джона Эшли, влиятельного человека при дворе? Что именно собирается делать с ней Адам Фоксворт? Эта тревожная мысль терзала Алексу.

Вот они поднялись по трапу вроде бы заброшенного корабля, пересекли палубу и спустились по ступенькам в темный коридор. Потом открылась дверь, и Алекса очутилась в ничем не примечательной, тесной, сырой каюте. С крюка в потолке свисал фонарь, медленно раскачивавшийся взад-вперед в унисон с волнами, которые мягко плескались в темный борт загадочного корабля. Это судно и должно было стать тюрьмой Алексы. Войдя в каюту, Адам поставил Алексу на ноги. Девушка, глядя на графа, ничего не могла прочесть в его лице, ибо оно превратилось в каменную маску.

– Ваш з'aмок, миледи, – сострил он, опускаясь в преувеличенно глубоком поклоне.

Начисто позабыв о том, как должна вести себя леди, Алекса взорвалась от ярости.

– Черт бы вас побрал! – вскричала она. – Вы за это заплатите! Мой отец не успокоится, пока вас не поймают и не накажут за столь подлый поступок!

– Пускай сначала поймает, – угрюмо усмехнулся Адам, темное лицо которого имело дьявольское выражение.

С дрожью заметив тесно сомкнутые губы графа и пелену в его глазах, Алекса пала духом. Она инстинктивно поняла: человека такого типа, как Адам Фоксворт, не проймет ни хитрость, ни гнев.

– За что вы ненавидите моего отца? – спросила Алекса в порыве негодования. – Уверена, он даже не знает о вашем существовании.

– Узнает, после сегодняшней ночи точно узнает. И вспомнит больше, чем вы думаете, – уверил ее Адам. – А теперь я пожелаю вам доброй ночи, сударыня. Надеюсь, вам будет комфортно.

Судя по тону графа, его мало волновал ее комфорт.

– Вы уходите? – в смятении спросила Алекса. – Куда? Вы же не оставите меня здесь одну, верно? – И как будто в подтверждение своих слов судорожно схватила затянутую в атлас руку графа.

– Я думал, вы обрадуетесь моему уходу, – ухмыльнулся Адам. – Не волнуйтесь, о вас позаботятся в мое отсутствие. Никто не причинит вам вреда.

Но Алекса продолжала держаться за него, ее потемневшие от страха васильковые глаза были широко открыты, и решимость Адама чуть не пошатнулась, ибо близость девушки начинала действовать на него странным образом. Она казалась такой беспомощной, растерянной, что ему хотелось защитить

ее, обезопасить, даже от самого себя, однако это было невозможно. По какой-то непонятной причине Адам не желал, чтобы к Алексе прикасались другие мужчины, даже достопочтенный Чарльз, особенно Чарльз, угрюмо думал он. Адам хотел сам пробудить ее к любви, разжечь ее желания, услышать, как она в горячке страсти выкрикивает его имя.

Пронзенная взглядом серых, словно буря, глаз, Алекса не могла ни пошевелиться, ни сделать вдох. Во рту пересохло, дыхание твердым комом застряло в горле. На лице графа играла улыбка, какая бывает у волка за миг до того, как он жадно всаживает зубы в кролика. В его выражении была жесткая, надменная мощь, сдерживаемое насилие, вызывавшее у Алексы чувства, которых она никогда не знала прежде.

И вдруг в разгоряченном, трепетном и жадном порыве губы Адама поймали ее уста. Столь глубокий поцелуй изумил Алексу. Никогда раньше ее так не целовали. Даже Чарльз. Когда язык лорда Пенуэлла вторгся во влажную каверну ее рта, она ощутила потрясение… и кое-что еще. Томление в потаенных уголках юного тела. Почти как пробуждение.

Адам заскользил губами по нежной коже шеи, лениво касаясь ее языком, и Алекса ахнула, почти не в силах бороться с накатывавшей на нее волной. Этот звук помог ей прийти в себя. Он также напомнил Адаму о течении времени, и тот неохотно отстранил обмякшую Алексу от своего твердеющего тела. Сейчас не время флиртовать с дочерью врага, с грустью подумал Адам. Он наиграется вволю, когда уплывет и опасный Лондон останется далеко позади.

Обнаружив, что ей не на что опереться, Алекса тяжело опустилась на узкую койку и с опаской взглянула на поправлявшего одежду графа.

– Все это очень приятно, сударыня, но вам придется немного подождать моих… ухаживаний. Мне необходимо вернуться на вечеринку, чтобы меня не связывали с вашим исчезновением. Кроме того, нужно доставить вашему отцу записку. До встречи, леди Алекса.

Адам ушел, громко лязгнув на прощание ключом в замочной скважине.

– Стойте! – крикнула Алекса. – Не уходите! Не бросайте меня здесь одну!

Ее слова разнеслись по каюте гулким эхом.

Удрученная, Алекса до крови кусала губы. Ее мука была острой, как физическая боль, но она отказывалась признавать поражение. Она будет держаться, пока не узнает, что задумал Адам. И если представится случай сбежать, она должна быть готова. Слезами ничего не поправить. Кроме того, нужно бороться со странным влечением, которое внушает ей красавец похититель. Бесполезно спорить с фактом: Адам Фоксворт – это человек, который всегда добивается своего.

Заставив себя сохранять спокойствие, Алекса легла на койку, позволив сну завладеть ее изнуренным телом и умом. Она понятия не имела, что несколько часов спустя одетый в черное незнакомец в маске тихо открыл дверь и остановил на ней взгляд затененных глаз.

Первые лучи показавшегося на горизонте солнца пробивались сквозь грязное стекло круглого иллюминатора, вонзаясь Алексе в глаза, пока она не проснулась. Она потянулась и охнула, удивляясь, как это ее мягкий пуховый матрас вдруг сделался таким скомканным. Повернувшись за колокольчиком, чтобы вызвать горничную, Алекса едва не свалилась с узкой койки. Ее глаза широко открылись, и она сдавленно вскрикнула, вспомнив все случившееся прошлой ночью.