Создания света — создания тьмы
Шрифт:
Гор тянется за мыслью выпотрошенного пророка, и волосы на его голове поднимаются, когда он настигает ее, но грозное имя не успевает выразиться в слове — несчастный предсказатель умер.
Гор закрывает лицо руками, но то, что он пытается уловить, уходит от него все дальше и дальше — и, наконец, исчезает.
Когда Гор опускает руки, Фрейдаг стоит и улыбается, глядя на труп родственника.
— Фигляр! — бросает он презрительно и вытирает руки о фартук. Маленькая тень лошади скользит по стене.
РУКИ И СТАЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕК
Алмазные копыта бьют о землю —
Говорят, что битва фуги решается именно в эти мучительные мгновения концентрации внимания до того, как последует первая темпоральная атака, — в эти мгновения, которые исходом битвы будут стерты с лица Времени, как будто никогда не существовали…
Теперь земля сотрясается от ударов Бронза, и голубые огни вылетают из его ноздрей и жгут Блис.
Оаким блестит от пота; подрагивает палец Стального Генерала — тот, на котором он носит кольцо человеческой плоти.
Проходит одиннадцать минут. Оаким исчезает. Стальной Генерал тоже.
Алмазы копыт опускаются, и падают яркие палатки, разваливаются дома, землю перечеркивают трещины.
Тридцать секунд назад Оаким стоит позади Генерала и еще один Оаким стоит перед Генералом, и Оаким, стоящий позади, который только что прибыл в это мгновение времени, сплетает пальцы и поднимает руки для удара по металлическому шлему…
…тогда как тридцать пять секунд назад Стальной Генерал появляется позади Оакима того момента времени, отвадит руку и бьет…
…тогда как Оаким тридцать секунд назад, видя себя в фуге наносящим удар, исчезает, чтобы перейти в момент времени за десять секунд до того, где он готовится подражать своему будущему образу, замечая…
…как Генерал за тридцать пять секунд от начала схватки видит себя готовым к удару и исчезает, чтобы появиться двенадцатью секундами раньше…
Все это потому, что предусмотрительность во Времени необходима, чтобы обеспечить собственное существование в будущем.
…И осмотрительность в будущем, чтобы существовать в прошлом…
…Тогда как все время где-то, когда-то (возможно, сейчас?) Бронз встает на дыбы и опускается, и вероятностные города под его копытами сотрясаются до основания.
…И Оаким за сорок секунд до начала схватки, видя свое появление, отправляется на двадцать секунд назад — следовательно, одна минута вероятного времени затушевывается фугой и таким образом становится объектом изменения.
…Генерал за сорок семь секунд до начала схватки отступает на пятнадцать, чтобы опять ударить, но сам он из того момента замечает себя и отступает на восемь…
…Оаким за одну минуту до исходной точки уходит в прошлое на десять секунд… Фуга!!!
Оаким за спиной Стального Генерала, обрушиваясь на него, видит в момент за семьдесят секунд до начала атаки Генерала, нападающего на Оакима, когда оба Генерала видят его, а второй Оаким видит обоих.
Все четверо исчезают, отступая в прошлое на шаг в одиннадцать, пятнадцать, девятнадцать и двадцать пять секунд.
И все это время где-то, когда-то (возможно, сейчас?) Бронз встает на дыбы
Приближается точка первого столкновения, когда Генерал перед Генералом и Оаким перед Оакимом стоят лицом друг к другу и ведут фугу.
Пять минут семь секунд будущего застывают в неопределенности, когда двенадцать Генералов и девять Оакимов свирепо смотрят друг на друга.
…Пять минут двадцать одна секунда, когда девятнадцать Оакимов и четырнадцать Генералов изготовились для удара…
…За восемь минут шестнадцать секунд до начала атаки сто двадцать три Оакима и сто тридцать один Генерал оценивают друг друга и выбирают момент…
…Чтобы атаковать всем вместе в этот момент времени, предоставив своим прошлым «я» самим защищать себя — и, возможно, если момент этот был выбран неправильно, — чтобы пасть и тем закончить битву. Но все должно где-нибудь кончаться. И каждый из них, молниеносно просчитав и предвидя все, выбрал эту точку времени как лучшую для перехода от одного варианта будущего к другому. И когда армии Оакимов и Генералов сталкиваются, земля стонет под их ногами и само Время протестует против такого с собой обращения. Поднимается ледяной ветер, и мир вокруг них колеблется между бытием и небытием. А где-то Бронз вбивает алмазы в континент и жжет его потоками голубого огня. Трупы окровавленных и растерзанных Оакимов и обломки разбитых вдребезги Генералов плывут в искаженном пространстве по волнам изменений, расходящихся вокруг точки их битвы. Но это лишь вероятностные мертвые, так как сейчас не может быть смерти в прошлом, а будущее переделывается. Оакимы и Генералы сшибаются в фуге с такой силой, что волны изменений расходятся по всей Вселенной, — вздымаясь, опадая и сходя на нет, когда Время снова наслаивает историю вокруг событий.
А где-то в стороне от сражения Бронз встает на дыбы, и там, где сверкают его копыта, падают в прах города. Поэт поднимает свою трость, но ее зеленые огни не могут погасить голубого пламени, изливаемого сейчас Бронзам на мир. Теперь на Блисе осталось только девять городов, и Время добивает их. Дома, машины, трупы, младенцы, пестрые палатки выхвачены ветром из огня и, бешено крутясь, проносятся мимо ярмарки. Взгляните на краски Блиса. Красный? Вот берег реки — красный, и над ним висит в воздухе мутно-зеленая вода и летят пурпурные камни. Желтый, серый и черный — город под тремя лимонными мостами. Кремовое море сейчас — это небо, и одичалые ветра ревут, как сотни электропил. Запахи Блиса — это дым и горелая плоть. Звуки Блиса — это вопли посреди лязга обрушивающихся механизмов и дробный ливень тысяч бегущих ног.
— Остановитесь! — кричит Фрамин, вырастая в сверкающего зеленого гиганта посреди хаоса. — Вы превратите этот мир в пустыню! — и голос его раскатывается над Оакимом и Генералом ударами грома, и свистит и трубит над ними.
Однако они продолжают сражаться, и волшебник подхватывает своего друга и пытается открыть путь для бегства с Блиса.
— Ты никогда не был офицером! — кричит один из Генералов. Один из Оакимов смеется:
— Зачем мундир в Доме Мертвых? В воздухе над гибнущим миром вспыхивает контур двери, полной зеленоватого мерцания, она становится все более реальной и начинает открываться.