Создания света — создания тьмы
Шрифт:
— Подойди! — говорит Анубис, и человек подходит и простирается у подножья трона.
— Ты можешь подняться. Ты знаешь, какая сегодня ночь?
— Да, Хозяин. Это — канун Тысячелетия.
— Это канун твоего Тысячелетия. В эту ночь мы отмечаем определенный срок. Ты прослужил мне полную тысячу лет в Доме Мертвых. Ты рад?
— Да, Хозяин.
— Ты помнишь мое обещание?
— Да. Ты сказал мне, что если я верно прослужу тебе в течение тысячи лет, ты возвратишь мне мое имя. Ты расскажешь мне, кем
— Ты ошибаешься, слуга, ибо этого я не говорил.
— Ты?..
— Я сказал, что дам тебе какое-нибудь имя, а это — совсем другая вещь.
— Но я думал…
— Меня не интересует, что ты думал. Ты хочешь получить имя?
— Да, Хозяин…
— …Но ты предпочел бы свое старое? Ты это пытаешься сказать?
— Да.
— Ты действительно думаешь, что кто-то может помнить твое имя через десять столетий? Ты думаешь, что был столь велик на Средних Мирах, что кто-то мог записать твое имя, что оно могло быть важным для кого-то?
— Я не знаю.
— Но ты хочешь его вернуть?
— Если бы смог, Хозяин.
— Почему? Зачем оно тебе?
— Потому что я ничего не помню о Мирах Жизни. Мне хотелось бы знать, кем я был, когда пребывал там.
— Зачем?
— Я не могу ответить, потому что не знаю.
— Из всех мертвых, — говорит Анубис, — одному тебе я вернул полное сознание для службы здесь. Может быть, тебе кажется, что это — следствие твоего былого величия?
— Я часто удивлялся, почему ты так сделал.
— Что ж, я успокою тебя, человек. Ты — ничто. Ты был ничем. Тебя не помнят. Твое смертное имя ничего не значит. Человек опускает глаза.
— Ты сомневаешься в моих словах?
— Нет, Хозяин…
— Почему?
— Потому что ты не лжешь.
— Тогда позволь мне доказать это. Я забрал у тебя воспоминания о жизни только потому, что они могли бы причинять тебе боль среди мертвых. Но теперь пора продемонстрировать твою безвестность. В этом помещении свыше пяти тысяч мертвых, из многих времен и мест…
Анубис встает, и голос его доносится до каждого в этом Зале:
— Внимайте мне, черви! Обратите свои глаза на человека, что стоит перед моим троном! Повернись к ним лицом, человек! Он повинуется.
— Человек, знаешь ли ты, что сегодня ты носишь не то тело, в каком заснул прошлой ночью? Сейчас ты выглядишь так, как тысячу лет назад, когда только вошел в Дом Мертвых.
Мертвецы мои, есть ли кто-нибудь среди вас, кто может сказать, что знает этого человека?
Золотокожая девушка делает шаг вперед.
— Я знаю этого человека, — проходят ее слова сквозь мертвые губы, — ведь он разговаривал со мной в другом зале.
— Это мне известно, — говорит Анубис, — но кто он?
— Он тот, кто разговаривал со мной.
— Это не ответ. Иди и трахнись вон с той пурпурной ящерицей.
— Со мой он тоже говорил.
— И это я знаю. Можешь ты назвать его?
— Не могу.
— Тогда иди танцуй вон на том столе и поливай вином голову. А тебе что, черный?
— Этот человек говорил и со мной.
— Ты знаешь его имя?
— Я не знал его, когда он спрашивал…
— Тогда сгори! — кричит Анубис, и огонь падает с потолка и вылетает из стен и превращает черного человека в пепел, который медленно клубится по полу, вихрится среди ног застывших танцоров и, наконец, распадается в прах.
— Ты видишь? — говорит Анубис. — Нет никого, кто назвал бы имя, бывшее у тебя когда-то.
— Я вижу, — соглашается человек, — но последний из них мог бы еще что-то сказать…
— Ему было нечего сказать! Ты, неизвестный и ничтожный, спасен мною. Потому лишь, что довольно сведущ в искусстве бальзамирования и при случае сочиняешь неплохую эпитафию.
— Спасибо, Хозяин.
— Что хорошего дали бы тебе здесь твои имя и воспоминания?
— Ничего, Хозяин.
— Однако раз ты хочешь иметь имя, я дам тебе его. Достань свой кинжал. Человек вытаскивает клинок, висящий у него на поясе.
— Теперь отрежь свой большой палец.
— Какой, Хозяин?
— Можешь и левый.
Человек закусывает губу и закрывает глаза, с силой водя клинком по суставу большого пальца. Кровь его льется на пол, бежит по лезвию ножа и стекает с острия. Он падает на колени и продолжает резать, слезы струятся по его щекам и капают, смешиваясь с кровью. Дыхание его хрипло, из горла вырывается судорожный всхлип.
— Сделано, — говорит он затем. — Вот! Он бросает кинжал и протягивает Анубису свой палец.
— Мне он не нужен. Брось его в огонь! Человек бросает свой палец в жаровню. Он трещит, шипит, ярко вспыхивает.
— Протяни левую руку и собери в нее кровь. Человек делает это.
— Теперь подними ее над головой и окропи себя кровью. Он поднимает руку, и кровь стекает на его лоб.
— Теперь повторяй за мной: «Я нарекаю себя…»
— «Я нарекаю себя…»
— «Человек из Дома Мертвых…»
— «Человек из Дома Мертвых…»
— «Именем Анубиса..»
— «Именем Анубиса…»
— «Оакимом…»
— «Оакимом…»
— «Посланцем Анубиса на Средние Миры…»
— «Посланцем Анубиса на Средние Миры…»
— «…и за их пределы».
— «…и за их пределы».
— Теперь слушайте меня, вы, мертвецы: я провозглашаю этого человека Оакимом. Повторите это имя!
— Оаким… — слышится слово.
— Быть по сему! Теперь ты имеешь имя, Оаким. Следовательно, будет вполне подобающим, если ты почувствуешь новое свое рождение под покровом имени, если, уйдешь измененным этим событием, о, мной именованный!