Создатель кошмаров
Шрифт:
Перевел взгляд, скользящий по глянцевым листьям, щедро ловящим солнечные лучи, на спутницу.
— Прогуляемся?
Она наклонила голову, ее лицо стало строгим и сосредоточенным, а пальцы крепко сжали мою ладонь.
Я выбрал тропинку, которая огибала дерево, напоминающее силуэт женщины со склоненной головой. Проходя мимо, сорвал один из листьев, присмотрелся внимательнее и отбросил в сторону. Клио не мешала мне лишними вопросами. Она прекрасно представляла работу эпиоса. И знала, что сейчас я занят сбором знаков, которые
Лавровая роща не заканчивалась, все новые и новые деревья появлялись на пути, то почти смыкаясь ветвями, то широко расступаясь и открывая солнечные полянки. Я шел, пристально разглядывая их, иногда касался то одной ветви, то другой. Искал, но пока не находил.
— Адриан был хорошо знаком с Феликсом? — спросил я, не прерывая настойчивые поиски.
— Они встречались в коридорах центра снов, — ответила Клио задумчиво. По всей видимости, ее мысли занимал тот же самый вопрос, который мучил и меня: зачем понадобилось блокировать дар оракула. — Вежливо здоровались. Феликс желал удачи моему юному другу. Один раз угостил кофе…
— И булочками с корицей, — пробормотал я, в ответ на взгляд Клио мотнул головой, предлагая не обращать внимания на мои слова, и разворошил еще одну крону.
— Иногда дружелюбно интересовался его успехами, — продолжила аонида. — Можно ли назвать эти отношения хорошим знакомством?
— С точки зрения Феликса — да. Думаю, он узнал все, что ему нужно. Вот только зачем?
Я взглянул на небо, в котором радостно носились стрижи, повернулся вокруг своей оси, напряженно всматриваясь в деревца. Должно быть, здесь… Точно здесь.
Маленький лавр прятался в тени более высокого и раскидистого. Подойдя, я наклонился, отогнул сначала одну ветку, затем другую.
— Если хочешь спрятать важную для тебя вещь, выстави ее среди огромного множества точно таких же, — сказала Клио, наблюдая за мной.
— Верно, — откликнулся я рассеянно. — Одна звездочка на огромном небосводе, одна молекула в океане… Вот он.
Я сорвал ничем не примечательный с точки зрения всех остальных лист и продемонстрировал его спутнице.
— Это наш ключ. Теперь давай попытаемся открыть дверь.
Я поднял его выше и посмотрел сквозь него на солнце. Все темно-зеленые прожилки вспыхнули и запульсировали, словно кровеносные сосуды.
— Интересно, что за место… — я не договорил. На небе появилось облако, напоминающее очертаниями лавровый лист. Тень от него быстро бежала по траве, время от времени замирая на миг.
— Это именно то, что нам нужно, я полагаю, — сказала Клио.
— Да.
Черный контур остановился, зацепившись зазубренным краем за дерево, и растянулся на земле.
— Туда, — я шагнул вперед и прежде, чем тень поползла дальше, прыгнул в нее, увлекая за собой аониду.
— Кротовая нора, — произнесла Клио тихо, и я понял, что она имеет в виду не лазейку для родственников Леонарда, а нечто
Секунду мы просто стояли посреди угольного силуэта, а затем провалились в темноту.
Глубины подсознания оракула рванулись нам навстречу. Проносились мимо лица шуршащими крыльями. Бесформенные образы, длинные ленты непроявленных снов, тусклые отголоски непроизнесенных прорицаний.
Короткий полет оборвался. Первое, что я ощутил, — удар воздуха, наполненного вонью ржавеющего железа, гнили, сточных вод и сырости. Затем включилось зрение. Мы стояли на невысоком плоском холме. В отдалении из серого тумана выступали очертания разбитого города. Сквозь скелеты полуразрушенных высотных зданий просвечивало низкое сизое небо. Тучи скребли по разбитым крышам. Уродливые коробки с острыми углами торчали, едва не наваливаясь друг на друга.
— Впечатляет? — спросил я Клио.
— Ты уже видел подобное?
— Напоминает мир дэймоса, да? — хмуро произнес я, глубоко засунув руки в карманы. — Кладбище нереализованного дара. Но нам не туда… Вниз. — Я показал на тропинку среди нагромождений камней, уходящую с холма.
У подножия тускло отсвечивала черная вода, в которой виднелись круглые островки.
Я шел первым. Никогда не видел эту дорогу, но она все равно казалась смутно знакомой. Отголосок давнего кошмара, своего или подсмотренного в работах Феликса. Зачем он это сделал? Зачем надо было превращать жизнь юного сновидящего в бесконечное мучение? Вопросы, на которые не было ответов.
Впрочем, у меня сейчас другая цель. Исправить уже совершенное.
Тропа, бегущая с возвышенности, упиралась в ровную площадку. Та была расчерчена квадратами — грязно-серыми и черными. На одних лежали бесформенные камни, другие оставались пустыми.
И чем ниже я спускался, тем отчетливей начинал понимать, что за предметы аккуратно разложены на земле. Оглянулся, увидел выражение лица Клио и остановился, сделав шаг вперед и вверх, стараясь заслонить от спутницы чудовищную картину.
— Тебе не обязательно идти туда. Подожди где-нибудь здесь. Не обещаю, что справлюсь быстро, есть кое-какие трудности, но…
— Я уже видела твой мир времен расцвета, Аметил, — сказала Клио, мягко отстраняя меня со своего пути. — Так что вряд ли меня может шокировать израненное, больное подсознание друга.
Мне оставалось только развернуться и снова начать спуск.
Чем дальше мы погружались в низину, тем сильнее врезался в ноздри запах разложения и ржавчины, и тем более сильным становилось ощущение уныния, подавленности, беды…
Но самое главное поджидало нас у подножия склона. Думаю, Феликсу было не сложно создать эту художественную инсталляцию. Но на неподготовленных она производила ошеломляющее впечатление.