Создатель меча
Шрифт:
Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы помочь ей позабыть свою вину.
Я глубоко вздохнул.
— Да, — сказал я, — ты была неправа.
Голос был Дел был совсем пустым.
— Это единственный поступок в моей жизни, которого я должна стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала на моем пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих смертей, они были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать. Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права распоряжаться чужой жизнью.
— Ты
Дел шумно вздохнула.
— Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Ты закончил свое дело, выполнил свое обещание. Теперь я должна выполнить свое. Мне нужно закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.
Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к этому человеку.
Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только жеребец и я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток моей жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.
Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или в круге.
Я прочистил горло.
— Ну, мне все равно нечем заняться.
— После всего, что я сделала…
— Забудем.
Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не умели выражать свои чувства красивыми словами.
Дел поправила шкуры и снова легла на одеяла. Она лежала ко мне спиной, на левом боку.
— Я рада, — сказала она.
Я вспоминал наш разговор и меня переполняли переживания, но я был слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали слишком много сил. Дел сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил на нее. Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться в темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил…
Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря… ожидая начала падения…
— Ты не старый, — сказала Дел. Очень тихо, но ясно.
Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся и снова потянулся к нему. Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
— Тигр, — сказала Дел, — ты свистишь.
— Нет.
— Сейчас нет. Но только что ты свистел.
— У меня нет привычки свистеть, баска… свист слишком напоминает музыку.
— Свист и есть музыка, — отметила она. — Именно этим ты и занимался.
— Послушай, — терпеливо сказал я, — я никогда не напеваю, не мурлыкаю, не насвистываю. Я не занимаюсь ничем, что хотя бы отдаленно связано с музыкой.
— Потому что у тебя нет слуха. Но это не значит, что ты не можешь делать что-то подобное. Чаще всего люди не любят чем-то заниматься только из-за того, что делать это не умеют, — она помолчала. — Как например в твоем случае.
— А почему я должен свистеть? Я никогда этого не делал.
— Потому что благодаря Кантеада и твоей яватме ты стал лучше понимать, какую силу скрывает музыка… и может быть потому что ты счастлив.
Да, я был счастлив. Я был
Но я и не подозревал, что от радости даже начал свистеть.
Я глубоко вздохнул и удовлетворенно выдохнул.
— Чувствуешь какой воздух, баска… хороший, чистый. И между прочим теплый… Больше никаких отмороженных легких.
— Да, — согласилась она, — больше никаких отмороженных легких… Теперь мы сможем дышать Южным воздухом и то, что не отморозили сжечь.
Я только усмехнулся, кивнул и поехал дальше. Хорошо было снова на жеребце съезжать с холмов в заросшие кустарником пограничные земли между Севером и Харкихалом. Было так хорошо, что я даже не обращал внимания на угрюмое молчание Дел или сухую иронию ее тона когда она все же заговаривала. Я думал только об одном — с каждым шагом мы приближались к границе, к дому. К теплу, солнцу и песку. К кантинам и акиви. Ко всему тому, что я так хорошо изучил за последние двадцать с лишним лет моей жизни, как только сумел выбраться в этот мир.
— Смотри, — показал я, — вот и граница, — не ожидая ответа, я сжал бока жеребца и гнедой галопом пролетел то небольшое расстояние, которое еще отделяло меня от Юга. Я заставил жеребца пройти каменную пирамиду, потом развернул его и остановил, поджидая Дел. Ее мерин преодолевал ту же дистанцию пристойным шагом.
Или это было неохотой, а не пристойностью?
— Давай, Дел, — позвал я. — Грунт хороший, пусть твой чалый пробежится.
Но она заставила его идти. Точно до пирамиды. Там она его остановила, соскочила на землю и обернула повод вокруг каменного выступа. Не сказав ни слова, Дел отошла в сторону и повернулась ко мне спиной, глядя точно на Север.
А-а. Снова за свое.
Я нетерпеливо наблюдал как она вынимает меч, кладет клинок и рукоять на ладони, потом поднимает меч над головой, словно предлагая его своим богам. И я снова вспомнил ночь, когда Дел создала палитру всех цветов мира и раскрасила небо радугой. Ночь, когда я понял, что она не мертва, что я не убил ее.
Нетерпение спало. Дел прощалась со своим прошлым и настоящим. Нет больше Стаал-Уста, нет Калле, нет знакомой жизни. Насколько я был счастлив снова видеть Юг, настолько ей тяжело было расставаться с Севером. Хотя ее и выгнали из Обители, которую Дел считала своим домом.
Жеребец переступил, протестуя против бездействия. Я задержал его, натянув поводья и посоветовав потерпеть. Для разнообразия он обратил внимание и на мои пожелания, но развернул голову настолько, насколько мог развернуть ее, посмотрел в сторону все еще невидимого Харкихала и заржал. С чувством.
— Я знаю, — сказал я ему. — Подожди еще пару минут… Ты же можешь подождать, даже если тебе это не нравится.
Гнедой помотал головой, потанцевал и махнул хвостом. А ведь я уже давно собирался его отрезать. Я вспомнил об этом сразу, как только концы жесткого конского волоса хлестнули меня по бедру.