Создатель Миров 4: Вторжение
Шрифт:
И несмотря на это глаза даже самых тщедушных крестьян горели. Они казались безумны. У них не было ни единого шанса против бронированных воинов Чёрной стражи, и тем не менее они готовы были пожертвовать своей жизнью ради великой жрицы. Император властвовал над их смертью, она — над их душой.
В девять часов утра пришло сообщение. Заметили жрицу.
Где? За пределами города. Толпа заволновалась и немедленно устремилась в направлении, которое указывал маленький прыгучий крольчонок. Вскоре тысячи кроликов оказались перед скалистым утёсом, который громоздился
Кролики, трепеща, подошли поближе и увидели бурую крольчиху в серой мантии. Её мордочка, спрятанное за белой маской, было опущено. Она сидела в тени угловатого камня и занималась медитацией. В эти сокровенные секунды рассвета жрица казалась одновременно и нежной, и непреступной, как облако.
Некоторые паломники немедленно упали на колени. Остальные сперва опустили головы, а потом крепче схватились за своё оружие, когда зазвучали грубые крики, и, рассекая толпу, явились воины в чёрной броне.
Прибыла императорская стража.
Все они были вооружены. Всего их было не больше сотни — намного меньше, чем обычных кроликов, и всё же достаточно, чтобы за считанные минуты превратить всех собравшихся в рубленное мясо. Простые зрители отступили, но при этом ещё пристальнее стали следить за происходящим. Повисла тишина, нарушаемая только шумом прилива — волны шумно настилались на берег.
Между жрицей и стражниками оставалось песчаное, усыпанное ракушками пространство в дюжину шагов. На него вышел кролик в плотной чёрной броне с мордочкой, спрятанной за шлемом, который повторял очертания его головы, включая даже уши — для последних были сделаны небольшие отверстие, как у дымохода.
Раздался его грубый, искривлённый железным эхом голос:
— Назовитесь...
Несколько секунд висела глубокая тишина. Затем жрица приподняла голову и ответила:
— Гармония, — её голос сливался с плесканием волн.
— Это ваше настоящее имя?
— Разве бывают ненастоящие имена?
— ...Согласно приказу его императорского величества, запрещается носить маски на публике. Наказание за неисполнение приказа... Тюрьма.
В толпе пронёсся ропот.
— Все мы носим маски. Особенно на публике. Мало кто способен быть истинно откровенным с чужими, — не поворачиваясь ответила жрица. — Впрочем... Если вас это волнует — пускай.
И, на глазах растерянной многотысячной толпы, крольчиха совершенно просто сняла маску и положила её рядом с собой на песок.
Повисла тишина. Все были растеряны. Тогда девушка повернулась — у неё была самая обыкновенная, но красивая мордочка — и сказала:
— Теперь ваша очередь.
Гвардеец некоторое время помялся, затем снял шлем и бросил его на землю.
У кролика была грубая серая шёрстка и красные глаза. Его правое ушко было подбито, как будто от него откусили кусочек.
Первыми его узнали мудрецы и меценаты.
Затем что-то припоминать стали простые кролики, но сперва они не могли поверить, что это действительно был ОН, и только когда офицер в чёрном крикнул:
И все склонились. Неуверенно, кролики один за другим стали опускаться на колени. Даже жрица почтительно, без намёка на издёвку, опустила голову.
— Это не всё, — раздался сухой голос императора. — Я чувствую внутри тебя Ци. Каждый мой поданный, который владеет боевыми искусствами, был обязан ещё десять лет назад сдать экзамен и получить разрешение. Нарушение этого закона карается смертью.
— Понимаю, — кивнула жрица, притянула небольшую сумочку, которая лежала подле неё, и достала нефритовую бирку.
Она кинула её на песок, прямо в сапоги императора.
Ву Шен посмотрел на значёк с удивлением.
— Моё разрешение, ваше величество. Я получила его десять лет назад.
И вновь, уже в который раз повисла мертвенная тишина...
Глава 73. Казнь
Кролики растеряно наблюдали за происходящей картиной, и постепенно странное чувство стало зарождаться в их сердцах.
Они смотрели на то, как император предъявляет всё новые и новые претензии культу Вечных Перемен и конкретно Великой Жрицы, смотрели на то, как она соглашается на все его требования, не проявляя при этом даже намёка на гнев или гордыню, словно смиренный раб, который слушает приказания своего господина и, таинственным образом, всё это им виделось наоборот. Кроликам казалось, что это не император обладает безграничной властью, но жрица. Все его приказы, сделанные горделивым, напыщенным тоном казались смешными. И сам он походил на ребёнка, который размахивает деревянным мечом и сражается против ветра.
Забавный образ, если бы он при этом не был таким странным.
— Я запрещаю культу заниматься пропагандой своего учения. В империи есть место только для одной правды.
— Пускай.
— Если вы или ваши ученики скажите хоть слово, я вырву ваши языки.
— Мы согласны, ваше Величество...
— Ты уже наговорила слишком много… Твой язык будет вырван в любом случае.
Среди собравшихся пронёсся ропот.
— Пускай, — ответила Гармония.
Император сделал глубокий вдох. Всё это время он старался звучать спокойно, невозмутимо, однако с каждой минутой внутри него нарастала фрустрация. А вместе с ней зарождалось другое, почти позабытое чувство. Что это было такое? Кажется, пронеслось в голове Ву Шена, это был страх.
...Ву Шен ненавидел страх. Кролик рродился в обычной крестьянской семье. Деревню, в которой он вырос, уничтожила армия на марше. Он помнил, как прятался от неё в деревянном бочонке, и как боялся, как дрожал от ужаса, всем своим телом, даже ушками, наблюдая за тем, как вырезают его друзей и родных.
Он боялся, когда его нашли, и когда один из офицеров сделал его своим рабом.
Он боялся, когда его впервые отправили на поле боя.
Он боялся, когда планировал убийство своего мучителя.