Созерцание и Размышление

Затворник Святитель Феофан

Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает тяготение к земле и, следовательно, тем легче борьба с своею тяжестию у того, кто восходит горе, а есть, говорят, и такая черта, за которою тела совсем перестают тяготеть к земле, становятся то есть совсем без тяжести. Так и в степенях совершенства духовного: чем кто выше в нем восходит, тем меньше тяготит его земное; другими словами: чем кто тверже становится в добродетелях, тем меньше борют его грехи и страсти, а есть и такая высота совершенства, где страсти почти совсем замирают, и душа наслаждается покоем пребывания в добре, в котором действует уже беспрепятственно, свободно, непринужденно, естественно, как, например, дыхание и обращение крови. Но эта степень достигается уже тогда, когда в душе совершенно укореняется всякая добродетель и воссиявает бесстрастие и чистота. Это и есть небо духовное, верхний конец лествицы

духовной. Достигшим этого предела принадлежат все прописанные Господом блаженства, верхом коих есть вселение Бога, виденного Иаковом на верху лествицы.

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Припомним себе историю судей израильских. В продолжение четырехсот лет повторялся у них следующий ход событий: как скоро отступали они от правил жизни, заповеданных им Богом чрез Моисея, и перенимали новые от соседей, тотчас же предаваемы были в плен самим учителям своим; когда же каялись и возвращались к прежним нравам, Бог посылал им избавителя и освобождал их из-под иноплеменного ига. Если снова уклонялись - снова подпадали игу рабства, а когда исправлялись - снова были освобождаемы. Так было раз до двенадцати, как будто нарочно для того, чтоб они, а через них и все, хорошенько затвердили тот урок, что от правил жизни, преданных Богом, нельзя уклоняться безнаказанно, и что кто поступает так, тот навлекает на себя гнев Божий и подрывает благоденствие и независимость государства.

Какого бы рода ни было это отступление, все же оно, как дело богоборное, не безопасно. У нас, например, инде (в ином месте.
– Ред.) бывает, что святых постов не соблюдают, брака не считают святым и спокойно нарушают законы его, не святят дня Господня, не признают святых праздников, обращая их в гулянья, срамные потехи и тому подобное. Все это не наши правила и обычаи, а переняты нами от соседей наших, и, конечно, не пройдут нам даром, если мы не отстанем от них и дадим им обобщиться между нами. Побережемся же, чтобы не прогневался на нас Господь и не предал нас в руки учителей наших буйих и злонравных, как и погрозил Он нам недавно...

Порядок Божий требует, чтобы мы трудились, устрояя свой быт и благоприятное для нас течение дел наших, а успеха от трудов наших ожидали бы единственно от благословения Божия. Бог не станет помогать нам, если мы не станем трудиться, но и труд наш сам по себе не приведет к желаемому концу, если не низойдет к нему высшая помощь, и особенно, если сам труд наш будет не по Богу. Ради этого-то всякое дело, по закону божественной жизни, начинается прошением и оканчивается благодарением Богу, и вся жизнь у людей, соблюдающих такой порядок, во всех входах и исходах ее, переполнена бывает церковными молитвословиями и порядками. Так жили предки наши, так, по большей части, живут люди степенные и доселе.

А между тем, нельзя не видеть, что молитвословие и церковность начали уже вытесняться из круга жизни нашей. Многие живут и действуют так, как будто для них нет ни Господа, ни Церкви Его Святой; то звено, что надо обращаться к Богу и в молитвах Церкви искать себе покрова и помощи, выпало из цепи их помышлений и соображений. Они не стесняются тем, что то или другое дело их может стать в противоречие с правилами благочестия. Оттого идут в театр, когда надо бы идти в церковь; учреждают гулянья с шумом и музыкой во время церковных служб и даже близ храмов Божиих; назначают торговые дни в дни воскресные и праздничные и шатаются по рынкам, когда следовало бы предаваться молитве и богоугодным занятиям; идут мимо церкви - не перекрестятся; входя в дома - не обращаются к иконам, да и иконы-то из домов своих повынесли, словно молокане; есть даже такие, которые не считают долгом крестить своих детей. Впрочем, всего дурного, занятого нами от соседей, не перечислишь. Довольно и указанного, чтоб увериться, что начали прокрадываться к нам обычаи, обличающие в приемлющих их богозабвение и то горестное настроение ума и сердца, по которому они сами собою желают устраивать свое счастье и благоденствие. О, не пройдет, не пройдет это нам даром, если мы не опомнимся и дадим все более и более расширяться гордыне нашей!..

СВОЙ КРЕСТ У КАЖДОГО ИЗ НАС

Господь Бог обложил нас каждого своим крестом для того, чтобы мы, борясь с похотьми и страстями посредством подвигов внутренних и внешних и благодушно перенося тесноту житейскую, терпеливо пребывали в исполнении долга своего, каждый в своем кругу, и таким образом соделывали себя достойными внити в вечный покой. Если мы так несем крест свой, то он воздвижен у нас; если же нет, то он валяется у нас под

ногами. Впрочем, последнего быть не может. Крест наш так пристал к нам, как кожа к плоти: хочешь - не хочешь, а крест все тебе, и ты все под крестом. От нас зависит только или спастись с этим крестом, или погибнуть под ним. Изберем же лучшее и, взяв крест свой, пойдем благодушно вслед Господа, благодаря Его великую милость к нам, явленную наложением креста. Как пластырь на раны, как пища голодному, как ключ заключенному в темнице, так крест наш нам, и именно тот крест, который на нас возложен. У каждого свой крест, и каждому во спасение только его крест. Не завидуй другому, почитая крест его более легким: веса и тяжести креста никто не может знать, кроме того, кто несет его. То несомненно, что какой ты крест ни возьми себе, никакой тебе не годится, кроме твоего. Есть сказание, что один крестоносец докучал все Господу в своих молитвах, чтоб Он переменил крест, который казался ему тяжелым. Господь, явившись крестоносцу во сне, предложил ему множество крестов, позволив выбирать какой он захочет. Но какой ни возлагал он на себя, все как-нибудь не приходился по нем; пришелся только последний, а это и был тот самый, который возложен был на него Господом. Успокоенный этим, крестоносец уже не колебался и благодушно стал нести крест свой. Так и всем нам лучше уж покориться распоряжению Божию. Не крест должно выбирать, а способ, как воспользоваться им. Возьми возложенный на тебя и неси его по указанию Божию. Господь знает лучше нас, какую широту долга определить нам, какую тяготу жизненную возложить на нас, в какую борьбу и в какие искушения вводить нас. Покоримся же и пойдем безропотно, каждый под крестом своим, заботясь только о том, чтобы наше крестоношение было во славу Божию и во спасение наше.

РАБСТВО ГРЕХУ

Войди всякий в себя и рассмотри попристальнее, что в тебе действует, что подвигает тебя на дела, в чем главная пружина, заправляющая твоими помышлениями, чувствами и делами. Если ты найдешь, что действуешь то в угоду плоти и чувственности, то с намерением показать себя и возвысить, словом, в угоду только себе и своим желаниям, ни в чем им не попереча и беспрекословно покоряясь всякой страсти, как только она появится, то ты раб греха и смерти, или, по выражению святого апостола, мертв прегрешенми, потому что творишь волю плоти и своих помышлений.

Творить волю плоти и помышлений значит - что пришло на мысль, то и делать, чего захотелось, к тому и стремиться. Пришел гнев - браниться; пришла похоть - удовлетворять ей; представился случай к неправой прибыли - сейчас воспользоваться им; захотелось стать повыше - решиться на все кривые пути к тому. Кто таков, тот очень походит на вьючное животное. Как мула, навьючив, ведут куда хотят и еще бьют, так и на человека наложив бремя страстей, враг связывает его ими и ведет куда хочет, тиранствуя и издеваясь над ним. Апостол говорит, что неверные яко ведомы ведутся к безгласным идолам (1Кор.12:2), то есть как связанные влекутся по пути страстей и похотей. А это что ж за жизнь? Что тут человеческого? Человеческое тут все замерло, а действует только самостное, страстное, сатанинское, принося плод смерти, а не жизни.

Как же теперь быть? Да так и оставаться ослом подъяремным, если не угодно обратиться к Богу и не испросить у Него благодати, обращающей и разрешающей его от уз смерти. А между тем, человеку душно и тяжело оставаться в такой работе. Хоть иной и кажется довольным, оттого что удовлетворяет своей страсти, но внутренне нет у него радости и веселия. Как ржавчина ест железо или как червь точит дерево, так внутри его жало смерти грызет его живое существо, и он томится и томится в этом замирании.

Но когда, если Бог даст, человек придет в себя и, осмотревшись кругом, восчувствует тяжесть своего положения и скажет: да из-за чего же, в самом деле, я работаю этим гадким страстям? Все делаю в угоду им, а покоя не имею, только Бога гневлю. Не хочу с этих пор покоряться им, брошу все похоти и начну работать Господу Богу, Спасителю моему, - когда, говорю, скажет так в сердце своем грешник и самым делом обратится ко Господу с сердечным сокрушением и исповедью, - тогда в таинствах преподается ему благодать и сила устоять в своем намерении и одолевать привычные страсти, с каким бы ожесточением ни нападали они на него. Пришедшая благодать оживит его дух, который, восприяв права свои, начнет все устремлять к Богу, и, встречая на пути преграды со стороны страстей, одолевает, прогоняет и искореняет их. С этого времени начинается борьба насмерть, и чем кто решительнее противится страстям, тем быстрее выходит из области смерти и вступает в область жизни.