Сожженные мосты

Вязовский Алексей

Единственной моей удачей стало назначение Янжула министром финансов. Столыпин решил показать свою независимость от Владимира Александровича, назначил министра в пику. Но с самим Иван Ивановичем состоялся непростой разговор.

– Своего назначения я не добивался, милостивый государь… – грозно начал Янжул после того, как мы столкнулись с ним перед аудиенцией у Столыпина. – Плясать под вашу дудку не собираюсь!

– Помилуй, Господи, – перекрестился я. – Иван Иванович, и в мыслях не было указывать вам. Но, пожалуйста, прислушайтесь

к умным людям, что писали эту записку.

Я подал Янжулу документ, в котором мы со Щекиным пытались «заткнуть» самые очевидные дыры в финансовом законодательстве страны. Обязательные резервы кредитных организаций в Центральном банке – аналог системы страхования вкладов, ежегодный публичный аудит всех финансовых организаций с капиталом от ста тысяч рублей, фьючерсы на зерно на Питерской бирже. Последнее позволит крупным фермерским хозяйствам страховать риски неурожая. В этот же пункт я вписал систему госрезервов – склады с пшеницей и ячменем в основных сельскохозяйственных регионах страны.

– Продавать, когда зерно сильно дорожает, и покупать, когда дешевеет? – Янжул быстро просмотрел документ. – Дельно, дельно. Не ожидал…

– По рабочему вопросу – вы и так все знаете, – развел руками я. – Карты, как говорится, в руки.

– Работу фабричной инспекции и права профсоюзов расширим… – кивнул министр, дочитал документ. – Про немецкие кредиты не понял.

– Сейчас самое время брать, – я почесал бороду.

Нет, сбрею! Устал от нее – сил нет.

– И брать много. Будет сближение с Германией, а значит, хорошие условия.

Про то, что после начала войны кредиты можно будет не отдавать – я умолчал.

– На что же брать?? Под какие проекты?

– Два дела. Людишки мои говорят, что канал очень нужен. Соединить Белое море с Онежским озером. А тако ж новый порт. Романов-наМуроме. Незамерзающий.

– Для вывоза зерна? – мигом сообразил Янжул. – В идею Проливов, значит, не верите?

– Не верю и, более того, считаю вредной! И на сей счет даже сошелся в грудки с нашим послом в Париже.

– Читал в газетах. Нелидов, конечно, зря настраивает царя… – министр тяжело вздохнул. – Идею портового города и железной дороги к ней целиком и полностью поддерживаю. Займусь сразу после назначения. Про кредиты и госрезервы поручу узнать и составить справки.

– Работаем? – я протянул Янжулу руку.

Тот пожал ее и ответил:

– Работаем!

* * *

Встреча с Владимиром Александровичем все-таки состоялась. На… стрельбище в Царском Селе! Во время соревнований на кубок «Лучший стрелок».

Как оказалось, великий князь так и оставался августейшим председателем «Императорского общества размножения промысловых и охотничьих животных и правильной охоты». А самому «августейшему» никто почему-то не сообщил, что соревнования проводятся под эгидой «небесников», да еще на приз, который оплатил лично Распутин.

Вот

он и приперся со всей своей свитой, официальной из адъютантов-секретарей и неофициальной из прихлебателей, гвардейских офицеров и прочей массовки. И всем кагалом ввалились в павильон при стрельбище, где как раз мы подводили итоги первого этапа.

А павильончик маленький, толпой неспособно – тесно. Кругом столы да таблицы, повернуться особо негде, а с князем человек пятнадцать вперлось. Давка как в трамвае, только я от стола повернулся на шум входящих, как нас с великим князем нос к носу и притиснуло.

Ну, не то чтобы прямо пузами столкнулись, но близко-близко. Итальянцам, может, на такой дистанции разговаривать в самый раз, а вот русским явно неудобно. И разорвать ее никак – у меня сзади стол, у князя свита, да и пятиться перед мужиком ему нельзя, свои же не поймут. Потому он и начал с наезда:

– Что здесь происходит?

– Стрельбы на кубок «Лучший стрелок», ваше императорское высочество, – дипломатично поклонился я, пряча в бороде кривую усмешку.

– Это гвардейское стрельбище! Почему здесь посторонние?

Дык мы тут с разрешения командующего гвардией Петра Николаевича, но говорить это напрямую, пожалуй, не стоит – зачем подставлять хорошего человека? Тем более, что есть и другой ответ:

– Стрельбище законным образом арендовано, вот бумаги.

Я подал лежавший на столе договор аренды, составленный по моему настоянию Варженевским. Как чуял, что пригодится.

– Почему стрельбы проводятся без уведомления Общества правильной охоты? – нашел к чему докопаться великий князь.

Я с изумлением развел руками:

– Так мы же не охотники, а глиняные тарелочки – не промысловые животные, так, балуемся…

– Безобразие! Выйдем, господа!

И вся толпень, гневно сверкая глазами, принялась сдавать назад. Впрочем, кое у кого взгляды были вовсе не гневные, а с затаенным весельем – видимо, порадовал афронт Владимира Александровича. Да и то сказать, вся эта великокняжеская и около свора с рождения росла и жила в полном убеждении, что все вокруг должны на цирлах скакать. А крестьянин вообще должен шапку ломать и в лучшем случае гудеть что-нибудь верноподданническое, никакого иного варианта взаимодействия с народом не предусматривалось. И на тебе – недавний мужик хоть в малом, да не отступил, поломал шаблон.

Пока я выбрался наружу, гость подуспокоился, да и ближние, кто поумнее, насоветовали записать мероприятие себе в актив. Стреляют из охотничьих ружей? По имитации пернатой дичи? Безусловная заслуга Императорского общества и лично его председателя, дорогого Владимира Александровича.

Последовали вопросы, объяснения, притащили показать серебряный кубок, списки участников – сорок губерний! Не удержался, похвастался достижениями – дескать, некоторые бьют в цель не хуже, чем признанные армейские стрелки.