Сожженые мосты ч.4
Шрифт:
Второй проблемой были патроны. Оружие было, много оружия — но не было патронов к нему. Достать патроны — по крайней мере, по боекомплекту — вызвался Божедар, не раз закупавший оружие и патроны к нему и знающий, к кому обращаться.
Тем временем, на границе назревали события.
Двадцать седьмого июня в соседнем секторе при попытке прохода через границу была застигнута врасплох крупная банда. Казаки вступили в бой с ходу, вызывали подкрепления. Поскольку первый удар был нанесен не из засады, а количество бандитов в разы превосходило количество казаков — потери были серьезные,
Двадцать восьмого в одном из приграничных польских селений произошел взрыв такой силы, что разрушило пять домов, а во всех остальных — повалило заборы и повыбивало стекла. Воронка от взрыва была глубиной двенадцать метров. Что произошло — узнать так и не удалось: хозяин дома и все те, кто в этот момент был в доме, погибли, жившие в селе поляки не были настроены сотрудничать. Жил человек и жил, понятно, что таскал что-то через границу. Но что могло взорваться с такой силой — Господь ведает.
Двадцать восьмого же и сегодня двадцать девятого в двух местах — в секторе Ченстохов на дорогах были обнаружены фугасы. В двух из трех случаев произошел подрыв. Первый раз подорвался трактор с поляками — четверо двухсотых. Во второй раз подорвались казаки, отделались ранениями и контузиями, но один из Выстрелов был выведен из строя и ремонту в полевых условиях он не подлежал.
Еще произошла массовая драка, буквально у самого расположения казаков. Началось все с мелочи — сербы и поляки не поделили что-то во время танцев. Закончилось — бутылками с бензином и казаками, вынужденными стрелять в воздух для усмирения толпы. Беспорядкам положил конец Чернов — не долго думая, он шарахнул из крупнокалиберного пулемета прямо поверх голов. Польские парубки попадали на землю — а потом разбежались…
Сегодня, после дежурства, Велехов и Соболь решили заехать к сербам окончательно все обговорить. Выступление намечалось в ближайшее время ночью, чтобы утром — быть у таможенного поста. Утром и вечером перед таможенными постами скапливаются огромные очереди и таможенники не особо утруждают себя осмотром машин.
Сербское поселение обезлюдело, это сразу было видно. На улице почти не видно было детей, не играла музыка. На многих из домов на палках были подвешены черные вымпелы и флаги — знак скорби по ушедшим из жизни. Возможно, кто-то еще был жив — а может, и нет.
Божедар стоял на посту, бледный и осунувшийся за эти дни, на щеках горел лихорадочный румянец. Он похудел, черты лица заострились, в глазах появилось несвойственное ему выражение — жестокости и неукротимой злобы.
— А, паны казаки… Здорово дневали… — поприветствовал он свернувший в их сторону Егерь
— Дело есть — сухо сказал сотник — садись до машины.
Божедар хотел что-то сказать, видимо что-то грубое и злое — но сдержался. Сел в машину…
Над домом Радована в отличие от многих других траурного
— Скажи, что хотел сказать — сказал Велехов, глуша мотор
— Скажу, что не честно вы поступаете, русы! Как за вас — так все сербы горой. А как наша беда — так вы в стороне!
— Все сказал?
— А что — не так?!
— Спрашиваю — все сказал?
— И того достаточно!
— Тогда меня послухай, уважь возраст — я тебя вдвое старше как-никак. Ваша война — она не ведет ни к чему. Усташей больше чем вас. Живите — есть земля. А то что вы туда пошли — в том мы не виновны, сами собрались и пошли! Сами солили — самим теперь и хлебать! Понял?
Серб не ответил
— Пошли в дом — там погутарим.
Странно — но не лаяла даже собака. Здоровенный Вук лежал у конуры, уставившись непонятно куда.
— Кормил хоть? — с укором сказал сотник
— Кормил. Не ест. С той поры — и не ест ничего.
Собака — а чувствует…
В доме на всем оседал тонкий слой пыли. Дом был нежилым, это сразу чувствовалось теми, кто туда входил. Не было в нем больше жизни.
— Ну, вот, и поговорить добре…
Сотник по-хозяйски прошел к столу, за которым недавно дневал с хозяевами, рукавом обмахнул пыль
— Как жить дальше думаешь?
— Как жить — воевать! Я их рвать буду, только потом — жить. А если Богоматерь не заступится — там и лягу с честью.
— Один?
— До доброго дела — охотники найдутся.
— Ну… тогда и меня с казаками… в охотники записывай.
Божедар недоверчиво посмотрел на сотника
— Окстись.
— Вот тебе истинный крест — сотник широко перекрестился, повернувшись на образа
— Тогда…
— Тогда — сотник не дал договорить — с умом надо все делать! Ты думаешь, там тебя не ждут, друже? Ждут и еще как… Там волкодавы. Они знают что ты мстить пойдешь. А надо… бить по больному, там где они не ждут. Давай зови сюда своё войско. Гутарить все вместе будем.
Войско и в самом деле производило впечатление. Более чем.
Сотник посмотрел на сербов. Цыкнул зубом.
— Божедар — на баз зараз выйдем. Погутарим.
Вышли. Уже стемнело… да только в редком доме сербского поселения горели окна. Темно было в сербском селе.
Серб вопросительно смотрел на сотника.
— Ты — в уме? — начал Велехов
— А что?
— Ты кого подбиваешь туда идти? То ж дети!
— Да они ходили, кто и не по разу! — мгновенно завелся Божедар
— Им сколько лет? — перебил сотник
— Жельо пятнадцать уже, Мартину…
— Вот пусть и сидят Жельо с Мартином — дома. Там не детский сад. Там нейтралка, а за ним — лес. Там, где ты — зверь, а есть и охотники.
— Так не раз же… — не отступал Божедар
— То вы с взрослыми ходили. А не одни. Разница есть. Я грех на душу брать — не собираюсь, пусть дома сидят. Четники, б…
— Сами пойдем!
— Схватим — выпорем — припечатал сотник — вот те крест, схватим и выпорем. Я за другое. Ты знаешь кого… там, кто бы оружие в руках держал?