Созидая на краю рая
Шрифт:
========== Глава 1 - Время-вода ==========
Уважаемые читатели!
Убедительная просьба!
Добавляя фанфик в "Закладки", не забудьте оценить его "Нравится"!
Большое спасибо :)
В женщине любовь и страх равны: Их вовсе нет, или они сильны..! ©
Апрель. 2012 год.
– «… маленькая Красная Шапочка зажила счастливо вместе с бабушкой, а большой Серый Волк был унесён охотниками в их домик». – Вздохнув, я закрываю книжку, с трудом выдавливая улыбку. Стоит заметить, что это довольно трудно, когда умоляющие, слезящиеся детские глазки смотрят на тебя, прося лишь об одном – не уходить.
– Мамочка, – я
– Малыш, ты же знаешь, что нельзя, – грустно покачивая головой, в который раз повторяю эти слова, режущиеся сердце на мелкие кусочки. – Я приду завтра, милый, обязательно!
Он молчит. Лишь смотрит на меня. В детских глазах слёзы и укор. Укор, адресованный мне. Скрытая обида.
– Я люблю тебя, – шепчу, наклоняясь к его лобику и убирая непослушные белокурые пряди, целую нежную кожу. – Спокойной ночи, Тони.
– Спокойной ночи, мама, – погодя пару секунд, говорит он, вздыхая и сжимая мою ладонь в обеих своих.
Он ещё такой маленький, слишком маленький для всего того, что с ним происходит. Это невыносимо видеть, как он страдает. Если бы я могла вечно быть рядом с ним, я бы не отрываясь, не смыкая глаз, смотрела на это чудесное детское личико. Бледное, но такое красивое, что, кажется, сами ангелы сотворили это чудо для меня. Сотворили для меня моего малыша, моего Энтони.
Ненавидя себя за то что делаю, медленно выпутываю свои пальцы из его ладошек, и несильно сжав их напоследок, поднимаюсь, следуя к выходу из больничной палаты. Нужно продержаться совсем немного, буквально пару секунд. Уже стоя у белой двери, осторожно, боязливо оглядываюсь, и неуверенно улыбаюсь, стараясь передать в улыбке всё то ободрение, которое хочется внушить ребёнку. Он выдавливает в ответ вымученную улыбку, но я вижу, что слёзы вот-вот покатятся из-под длинных светлых ресниц.
– До завтра, малыш, – тихо говорю и открываю дверь, выходя в коридор. Едва дверь за мной закрывается, как колени начинают дрожать, а голос предательски хрипеть в преддверии рыданий. И так каждый раз. Вот уже как полгода я живу в таком ритме, в таком графике, давясь суровой действительностью и сгибаясь под её гнётом вместе с Тони.
Будто бы и не было тех счастливых дней, когда я наслаждалась жизнью рядом с сыном, даже не подозревая, какой жестокий удар обрушит на нас судьба.
Я – уроженка тихого Калифорнийского городка. Родилась на ферме моего отца, Фила. Мать скончалась при родах – я её никогда не видела. Меня воспитал отец. Воспитал, с присущей ему верой в лучшее и силой перед трудностями. Наверное, именно его уроки жизни, полученные в детстве, сейчас заставляют меня жить и бороться.
Каждый день, когда я, приходя из школы, жаловалась на плохих друзей, учителей, оценки или вовсе каких-нибудь грызунов, он любил повторять фразу, глубоко проникшую в моё сознание вместе с историей, откуда она была взята: «Вспомни про лягушонка, и не переставай бороться. А то утонешь».
История была такая:
Жили-были два лягушонка. И вот однажды ночью вышли они погулять. Шли себе по дорожке и вдруг видят – стоит дом. А около дома погреб, откуда разносятся удивительные для лягушат запахи плесени, сырости, мха и грибов. Вот забрались они в погреб и стали там прыгать. Прыгали, да свалились в горшок со сливками.
И стали тонуть.
А тонуть им, конечно,
История, рассказанная отцом, действительно научила меня одному из самых важных качеств – борьбе. Борьбе с трудностями, условностями и запретами. Каждый запрет чем-то обоснован, но и любой запрет имеет исключения. Главное – уметь отличать один запрет от другого. И помнить, что в этом мире ничего «невозможного» нет.
С этой твёрдой уверенность я и держалась. Ночью работала, а днём сидела с ребёнком. Все медсёстры клиники уже знали меня, и сочувствующе смотря, лучше приглядывали за Энтони в моё отсутствие.
Я прекрасно помню тот день – год назад – когда врачи поставили ему неутешительный диагноз – порок сердца. Я тогда подумала, что сплю или ослышалась. Мне казалось, что ничего подобного быть не может, и это просто ошибка. Но как оказалось, никакой ошибки не было. Лишь суровая правда.
Сейчас Энтони Мейсену четыре года. Он находится на интенсивном лечении перед операцией, которую мне обещали в июле.
Обещать-то обещали, но никто за «спасибо» ничего не сделает. Я борюсь из последних сил. Бьюсь, словно рыба, но толком ничего не выходит. Нет, я, конечно, зарабатываю кое-какие деньги, которыми гашу многочисленные кредиты и оплачиваю лечение, но этих денег не хватает. Лекарства дорожают, а моя надобность на многих фирмах снижается. Я слишком молода – вот какие оправдания предъявляются мне прямо в лицо.
Двадцать три года. Да, мне не сорок, и даже не пятьдесят, но мне нужны деньги. Не для себя, для ребёнка.
Впрочем, объяснять это работодателю бесполезно. Я даже не пробовала – не поможет. Жалость к таким как я в американском общества испарилась с десяток, а то и больше, лет назад. Все твердят одно: «Не можешь прокормить, нечего было рожать! Куда смотрела? Вот теперь сиди и нянчись с ребёнком. А если не можешь, отдавай на усыновление»
Но я ведь могу! Я могу и прокормить его, и одеть. Я готова сделать всё что угодно, стать тем, кто ему нужен. И мамой, и сестрой, и подругой. Я готова на всё ради него. Но здоровье я не могу приобрести ему, словно игрушку в магазине.
Раньше я мало думала о смерти, мало думала о том, что может произойти, когда человек умрёт. Наивно считала, что со мной и с тем, кого я люблю, такого не случится, и всё это просто выдумки. Будто бы умереть по-настоящему нельзя. Будто бы человек сразу перерождается. Вселяется в другое тело. Умирает тело, а душа жива. Будто бы в смерти нет ничего страшного…
Прав был мой отец, который на эти мои фразы отвечал: «Ну-ну, Беллз, не говори ерунды. Появятся дети, вот тогда ты узнаешь, что значит жизнь, и как она прекрасна, и как ужасна смерть».