Созидающий башню
Шрифт:
Для Киры эта ночь оказалась, наверное, самой длинной за всю её жизнь. Непонятно откуда взявшаяся шизоидная идея, что это именно её взгляд удерживает раненого мужа на этом свете, приковал её к постели Риса не хуже железной цепи. С точки зрения медицины, подобные методы могли бы вызвать разве что ехидный смех, а то и подозрения в проблемах с головой. Но кто может в точности знать, каким оружием человек способен отогнать старуху с косой от её жертвы? Взгляд любящих глаз в этом отношении запросто может сработать ничуть не слабее, чем самые эффективные лекарства, так что скепсис в отношении методов Кира, пожалуй, следовало счесть неуместным.
Потеряв одного мужа,
– Это только моя вина,– в порыве самобичевания Кира даже не заметила, что говорит вслух,– этого бы не случилось, если бы я по-настоящему любила своего мужчину. Пока моя любовь защищала Семёна, никакие живодёрские установки на него не действовали, но я от него отказалась, и защита тут же рассыпалась в прах. Это с моего равнодушного согласия его убили. А теперь я начала сомневаться в Рисе…
Кира жалобно всхлипнула и прижала безвольную ладонь раненого к своей щеке. На мгновение ей показалось, что Рис пошевелился, и она затаила дыхание. Именно в этот момент Кира вдруг осознала, отчего её терзает чувство вины.
– Я ошиблась,– с ужасом прошептала она,– я приняла потребность в защите за любовь. Получается, я обманула Риса.
Эта ночь, когда две потери Киры как бы слились в одну, открыла ей страшную тайну: оказывается, её чувства к двум мужчинам её жизни были разные. К собственному ужасу Кира осознала, что источником того вихря, который подхватил её и бросил в объятия бравого охотника, было вовсе не её сердце, им было сердце Риса. Эмпат просто спроецировал на любимую женщину свои чувства. Вряд ли он сделал это намеренно, это было бы тогда просто беспардонной манипуляцией, скорее всего, он просто не справился с собственной природой. А что же сама Кира? Неужели она просто безвольно отдалась течению, стала невинной жертвой эмпатического воздействия? Нет, она вполне осознанно открылась этому вихрю и ухватилась за протянутую руку, потому что ей действительно требовалась помощь.
Этот страстный роман с Рисом стал для Киры той самой спасательной шлюпкой, в которую она забралась после кораблекрушения. А что ей оставалось делать, когда капитан корабля, на борту которого она так беспечно бороздила просторы океана жизни, сначала выкинул её за борт, а потом вообще пустил свой корабль ко дну. Выбор был незавидный: либо ухватиться за протянутую руку спасателя, либо пойти на корм рыбам. Не стоит обвинять в коварстве тонущего только за то, что он предпочёл жизнь, пусть даже и не на кораблике своего счастья.
– Но ведь это не вина Риса, что ему приходится играть роль гребца на спасательной шлюпке,– Кира невольно закусила губу так сильно, что пошла кровь,– это я не смогла превратить шлюпку в корабль. Мне нельзя было покидать Алат и жить на два дома.
В сущности, претензии Киры к своему образу жизни, хоть и имели под собой основание, но во многом были надуманные. Поначалу она вполне последовательно реализовывала намерение сделать Алат своим домом, хотя Орден начал жестить ещё до появления на
Но если она ещё тусила в Алате в дневные часы, помогая Кейтилю с защитным куполом, то детей сюда приводили, только когда Рис освобождался от своих охотничьих дежурств, то есть раз в десять дней. Не мудрено, что Кристина и Мартин начали воспринимать Алат не как свой дом, а как некое подобие Диснейленда, только со стрельбой, вместо аттракционов. Разве в таких условиях можно было ожидать, что на месте спасательной шлюпки появится прочный океанский лайнер? Это было как минимум наивно. Отчего же только теперь до Киры дошла вся неестественная извращённость её странной семейной жизни? Уж не потому ли, что раньше в её душе ещё теплилась надежда, что Семён вернётся? Вот она и лепила шаткие времянки там, где следовало возвести прочный и надёжный дом.
– Хватит, мы должны вернуться в Алат всей семьёй,– решительно заявила Кира, обращаясь то ли к бесчувственному мужу, то ли к самой себе. – Я найду способ обеспечить детям здоровый образ жизни.
Удивительно, но именно эта её решимость наконец закончила бесконечное ночное бдение. В комнату тихонько постучали, и на пороге появился доктор. Осмотрев и обработав рану, алатский эскулап удивлённо покачал головой, по его компетентному мнению, Рис точно не должен был пережить эту ночь, скончавшись от кровопотери. Однако, по всему выходило, что раненый не только каким-то волшебным образом сумел остановить кровь, но и добрался до бункера на своих двоих. Видимо, пациент оказался уж больно живучим, медицина тут, как говорится, бессильна.
Рис очнулся или, лучше сказать, проснулся как раз во время визита врача и сходу начал молоть какую-то чушь про то, что его спас призрак. Доктор даже на всякий случай смерил ему температуру, решив, что это был горячечный бред, но жара не обнаружил. Если не считать навязчивой идеи про призрачное спасение, состояние Риса эскулап оценил как вполне удовлетворительное, по крайней мере, его жизни ничего не угрожало, и тем не менее уговорить Киру уйти из комнаты раненого так и не удалось. Она наотрез отказалась расстаться со своим драгоценным мужем хоть на минуту, но поспать всё же согласилась. Свернувшись клубочком на краю кровати, Кира мгновенно отключилась, поскольку эта бесконечная ночь выпила из бедняги последние силы. Трудно сказать, как долго она пребывала в блаженной дрёме, в подземный бункер солнце не проникало, и разбудил её, понятное дело, не крик петуха, а тихий голос Кейтиля.
– Рис, ты совсем спятил,– театральным шёпотом прошипел тот,– как тебе только в голову пришло колоть себе этот стрёмный шмурдяк? Ты же опробовал своё средство только на крысах.
– Крысам понравилось,– в голосе экспериментатора напрочь отсутствовало раскаяние. – Не гони волну, Кит, нужно же мне было как-то унять эту боль. Тащиться в лабораторию, когда тебя от каждого движения перекашивает, совсем неприкольно, согласись. К тому же пришлось поторапливаться, мы провозились с пленником почти до заката.