Сознание пишет. Беседы по почте с Рамешем Балсекаром
Шрифт:
Генри.
В начале 1970-х гг., когда мне было 17 или 18 лет, мне в руки каким-то образом попала фотография Раманы Махарши. Я не знаю, откуда она взялась, но в течение нескольких лет она простояла на моем столе, привнося в мою жизнь тот дух, который она в себе несла.
Друзья спрашивали меня, кто изображен на снимке, но я не знал; портрет этого человека просто доставлял мне удовольствие. Со временем я узнал о Рамане Махарши и об учении Адвайты Веданты, которое
В течение всех этих лет я был страстным ищущим, пытавшимся найти Истину. Я не буду никого утомлять деталями, так как это довольно распространенная история среди ищущих. Я путешествовал по миру, поднимался в священные горы, выискивая неведомых йоги-нов и святых, изучал йогу и мистицизм. Думаю, что если и было во мне что-то уникальное, то это особенно острая критичность и даже цинизм по отношению к тому, что я называл «заштампованным мирским мышлением», которым были охвачены практически все духовные группы, которые я встречал на своем пути.
За все эти годы я много раз получал Божественную Милость и откровение, но в конце 1980-х гг. я очутился в небольшом городке, расположенном в горах в штате Вашингтон. Я пытался поправить свое финансовое положение и разобраться в тех изменениях, которые произошли в моей жизни за последние 15 лет. Я испытывал страстное желание полностью отбросить все то, что узнал, освободиться от багажа представлений об Истине и Сознании, который таскал за собой все это время. Я хотел понять, что значит быть нагим в этом мире, необремененным какими-либо верованиями или предположениями.
Это был первый приезд Рамеша в США. В мой почтовый ящик каким-то образом попало объявление о ритрите, который должен был проходить в Южной Калифорнии, и меня это мгновенно заинтересовало. Дело не только в том, что я впервые встретил термин «Адвайта Веданта» вне контекста, связанного с Раманой Махарши; фотография Рамеша, которая была помещена на лицевой стороне, вызвала во мне такое же чувство притяжения, что и фотография Раманы много лет назад. Мне очень хотелось попасть на ритрит, но мне не хватало денег даже на то, чтобы заплатить за квартиру, не говоря уже о поездке в Калифорнию.
На следующий год я переехал в Сиэтл и уже зарабатывал намного больше денег, когда пришло объявление о втором приезде Рамеша. На этот раз я должен был ехать, и я проделал весь путь от Сиэтла до пустыни Южной Калифорнии, где присоединился к остальным участникам ритрита, который должен был проводиться в Джошуа Три.
Как только ритрит начался, я тут же оказался втянутым в беседы с Рамешем. В первые несколько дней его слова постоянно вызывали во мне вспышки озарения, пока я наконец не достиг такой точки, когда почувствовал, что дальнейшие разговоры о Сознании не только не приближают к Истине, но и являются полнейшим святотатством. Я физически не мог слышать разговоры других участников семинара во время перерывов или по вечерам, если речь шла о духовных или философских проблемах… Мне они казались пустой болтовней, бессмысленным повторением избитых концепций.
И вот однажды утром вопросы участников семинара оказались направленными
Это состояние было одновременно необычайно глубоким и до абсурда бессмысленным. Позже в моем уме родились стихи, которые начинались словами: «Когда был нанесен окончательный удар, никто не упал…»
Я провел остаток ритрита, работая на кухне и гуляя по пустыне, вместо того чтобы посещать беседы. Я испытывал сильное желание быть рядом с Рамешем, но слушать всю эту бесконечную концептуальную болтовню было выше моих сил, поэтому я «урывал» себе «даршан» во время перерывов и его прогулок. (И до сих пор, при всей моей громадной любви к Рамешу, я не думаю, что смог бы высидеть все его беседы.)
Со временем мне все чаще казалось, будто во мне набирает силу неистовый внутренний ветер. Мой ум вырвался из хватки старых представлений и образов, которые прежде наводняли его. Открытие постоянной «непривязанности» и «отвлеченности» подарило мне абсолютную свободу, которую я не утратил и поныне.
Перед отъездом я спросил Рамеша, не подумает ли он о приезде в Сиэтл с беседами в следующем году. К моей радости, он ответил: «Не только подумаю, но и с удовольствием приеду». В течение последующих лет я принимал его у себя в Сиэтле, ездил к нему в Индию и смог поближе узнать его в личном плане.
Я понял, что встретив Рамеша, я вернулся домой. Весь процесс поиска внезапно завершился, и все вопросы исчезли. Рамеш – мой друг, мой отец, мой гуру. Рамана Махарши привел меня к Рамешу, а Рамеш открыл для меня дверь. Иногда я ощущаю бесконечное изумление по поводу проявления Божественной Милости и абсолютной непредсказуемости этой безумной жизни. Милость в конечном итоге привела меня через все эти многочисленные путешествия к этому необычному человеку из Индии, которого я так сильно люблю и который так много дал мне.
Обстоятельства последних нескольких лет не позволили мне лично посетить Рамеша, но он всегда живет в моем сердце, так же как и моя благодарность ему. После нашей последней встречи в Бангалоре возникли эти слова:
«Рамеш поставил меня на место,Вселенная моя».Пусть и тебе повезет быть «поставленным на место» кем-то подобным Рамешу.
Гарри.