Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Чалмерс Дэвид

Этот тест показывает, что, к примеру, понятие обучения является по большей части психологическим. В первом приближении обучаться чему-то — значит определенным образом адаптировать когнитивные способности к разнообразным новым ситуациям и стимулам. Для того чтобы когнитивный процесс был примером обучения, не требуется никакого особого феноменального качества; подобное качество может присутствовать, но данный процесс считается процессом обучения вовсе не из-за этого. Небольшой феноменальный привкус может порождаться связью с такими понятиями, как убеждение, о котором пойдет речь ниже, но он будет очень слаб. При объяснении обучения мы должны главным образом объяснить, как данной системе удается адаптироваться надлежащим образом. Нечто подобное мы видим и в понятиях категоризации и памяти, которые кажутся по большей части психологическими понятиями, поскольку главным в отношении них является исполнение надлежащей когнитивной роли.

У эмоций феноменальный

аспект гораздо более очевиден. Думая о радости или огорчении, мы мыслим особые осознанные переживания. Не вполне ясно, однако, существен ли феноменальный аспект для того, чтобы некое состояние было эмоцией; сюда явным образом присоединяется и сильное психологическое свойство. Но, как обычно, нам нет нужды принимать какое-либо решение по этому вопросу. Мы можем просто говорить о психологическом и феноменальном аспектах эмоции и отмечать, что они исчерпывают те аспекты эмоции, которые требуют объяснения.

Сложнее всего обстоит дело в случае таких ментальных состояний, как убеждение, нередко именуемых «пропозициональными установками», потому что они являют собой установки по отношению к пропозициям, сообщающим что-то о мире. Если я, к примеру, убежден, что Боб Дилан совершит тур по Австралии, я одобряю пропозицию, сообщающую что-то о Дилане; если я надеюсь, что Дилан совершит тур по Австралии, у меня имеется другая установка относительно той же пропозиции. Главной чертой этих ментальных состояний оказывается их семантический аспект, или интенциональность: тот факт, что они говорят о вещах в мире. Иными словами, убеждение имеет семантическое содержание: содержание моего вышеупомянутого убеждения состоит в пропозиции «Дилан совершит тур по Австралии» (хотя на этот счет могут быть и другие мнения).

Убеждение обычно трактуется как психологическое свойство. Согласно этой позиции, быть убежденным в истинности некоей пропозиции, в самом первом приближении, — значит находиться в таком состоянии, при котором субъект осуществляет такие действия, которые были бы уместными в случае ее истинности; которое, как правило, порождается выражаемым пропозицией положением дел, и таком, при котором когнитивная динамика размышлений субъекта отражает надлежащее взаимодействие данного убеждения с другими убеждениями и желаниями. Функциональные критерии убеждения, однако, трудноуловимы, и никто еще не осуществил даже подобия полного анализа этих критериев. И все же есть основание считать, что эта позиция схватывает многое из того, что является существенным для убеждения. Она родственна взгляду, что убеждение есть что-то вроде объяснительного конструкта: мы приписываем убеждения другим людям главным образом для объяснения их поведения.

Кто-нибудь мог бы сказать, что эта картина неполна и что для убеждения нужно что-то еще помимо соответствующего психологического процесса. В частности, эта картина оставляет в стороне опытные аспекты убеждения, которые, как доказывали некоторые авторы, существенны для того, чтобы нечто могло считаться убеждением. К примеру, Серл (Searle 1990а) доказывал, что интенциональное содержание убеждения целиком зависит от сопряженного с ним состояния сознания или же от состояния сознания, которое может порождаться этим убеждением. В отсутствии сознания мы имеем дело исключительно с «как бы» интенциональностью [10] .

10

Аргумент Серла основан на тезисе о том, что при отсутствии сознания невозможно было бы объяснить «аспектуальную форму», демонстрируемую интенциональностью, как в случае, когда кто-нибудь убежден в чем-то относительно Венеры в ее «утренне-звездном» аспекте, но не в ее «вечерне-звездном» аспекте. Для меня не очевидно, что аспектуальную форму нельзя было бы объяснить иными способами; можно было бы даже попробовать доказать, что современные компьютеры демонстрируют что-то вроде нее, сохраняя информацию обо мне в одном «аспекте», но не в другом (к примеру, в аспекте моего имени, но не моего номера социального обеспечения). На это можно было бы возразить, что в данном случае идет речь только о «как бы» аспектуальной форме, поскольку подлинной аспектуальной формой является только феноменальная аспектуальная форма; но такой шаг, похоже, привел бы к тривиализации данного аргумента.

Ясно, что сознательный опыт нередко сопровождает убеждение: при наличии явного (то есть осознанного) убеждения всегда можно говорить о том, каково это — иметь его, а большинство неявных убеждений, по крайней мере, могут порождать осознанные убеждения. Ключевой вопрос, однако, в том, является ли это сознательное качество тем, что создает состояние убеждения, а также в том, придает ли оно ему его содержание. В случае некоторых убеждений это может казаться более правдоподобным, чем в случае других: так, можно было бы попробовать доказать, что сознательное качество требуется для того, чтобы по-настоящему обладать убеждениями о собственном опыте.

Возможно, какие-то опытные переживания требуются и для наличия некоторых перцептивных убеждений о внешнем мире (не исключено, что для убежденности в красноте какого-то объекта необходимо обладать опытом красного). В других случаях это кажется более проблематичным. К примеру, когда я думаю о том, что Дон Брэдман — величайший игрок в крикет за всю историю этой игры, кажется вполне вероятным, что я обладал бы тем же самым убеждением, даже если бы с ним был связан совершенно другой сознательный опыт. Феноменология этого убеждения довольно размыта, и трудно понять, как данное феноменальное качество могло бы делать это убеждение убеждением о Брэдмане. Более существенной для содержания этого убеждения кажется связь этого убеждения и Брэдмана и та роль, которую оно играет в моей когнитивной системе.

Ослабленная позиция могла бы состоять в предположении, что, хотя для наличия конкретного убеждения не требуется какого-либо конкретного феноменального качества, для убежденности в чем-то требуется хотя бы способность существа обладать сознательным опытом [11] . В идее о том, что существо, лишенное сознательной внутренней жизни, не может обладать убеждениями в подлинном смысле слова, есть некое правдоподобие; в лучшем случае оно могло бы обладать псевдоубеждениями. Тем не менее это делало бы роль феноменального в интенциональных понятиях весьма незначительной. Наиболее важные условия обладания конкретным убеждением будут находиться за пределами феноменального. Можно было бы даже вычесть все феноменальные компоненты, оставив понятие псевдоубеждения, во многих важных отношениях сходное с понятием убеждения и отличающееся от него лишь исключением понятия сознания. И в самом деле, похоже, что псевдоубеждение могло бы выполнять большую часть той объяснительной работы, которая выполняется понятием убеждения.

11

Указания на эту позицию можно вычитать из некоторых замечаний Локвуда (Lockwood 1989) и Нагеля (Nagel 1986), хотя я не уверен, что кто-то из них в действительности одобряет именно такое решение.

В любом случае здесь я не буду пытаться разрешить эти непростые вопросы об отношении интенциональности и сознания. Можно отметить, что по крайней мере существует дефляционное понятие убеждения, имеющее чисто психологический характер и не включающее сознательный опыт; если существо находится в соответствующем психологическом состоянии, то оно находится в состоянии, во многих важных отношениях напоминающем убеждение, если не принимать во внимание феноменальные аспекты. И существует инфляционное понятие убеждения, согласно которому для подлинного обладания убеждениями требуется сознательный опыт, а возможно, и определенный сознательный опыт — для подлинной убежденности в какой-то конкретной пропозиции. Какое из этих понятий убеждения является «истинным», не имеет большого значения для моих нынешних целей.

Важно то, что не существует таких характеристик убеждения, которые выходили бы за пределы феноменального и психологического. Впрочем, здесь, возможно, надо сделать небольшую оговорку, добавив реляционный элемент для объяснения того факта, что некоторые убеждения могут зависеть не только от внутреннего состояния мыслящего существа, но и от состояния окружающей среды. К примеру, были попытки доказать, что убежденность субъекта в том, что вода — мокрая, предполагает его определенное отношение к окружающей воде. Такое отношение обычно трактуется как каузальное отношение, так что не исключено, что его можно встроить в характеристики соответствующего психологического свойства, каузальные силы которого будут простираться за пределы головы в окружающую среду. Если так, то не понадобится никакого дополнительного компонента. И в любом случае добавление, что в некоторых ментальных состояниях помимо психологического и феноменального мог бы присутствовать еще и реляционный компонент, не так уж обременительно. Так или иначе, тут не возникает какой-либо новой глубокой тайны.

Для уяснения того, что помимо феноменального и психологического/реляционного аспектов интенциональных состояний не существует никаких дополнительных глубинных аспектов, заметим, что очевидные для нас феномены, нуждающиеся в объяснении, распадаются на два класса, а именно: феномены, к которым мы имеем доступ с позиции третьего лица, и феномены, к которым мы имеем доступ с позиции первого лица. Те, что относятся к первому классу, в конечном счете сводятся к поведению, отношениям к окружающей среде и т. п. и могут быть отнесены к классу психологического и реляционного. Те, что относятся ко второму классу, сводятся к опыту, связанному с убеждениями, — к примеру, к тому, как наши понятия проявляются в феноменальном мире, — и таким образом составляют часть проблемы сознания, а не какую-то особую тайну. Основания для убежденности в каком-то конкретном аспекте убеждения (включая семантическое содержание, соотнесенность с чем-то и т. п.) будут проистекать из одного из этих двух классов; не существует самостоятельного третьего класса феноменов, требующего от нас какого-то объяснения.