Созвездие эректуса

Розов Александр Александрович

— Ферма для человека, а не человек для фермы? — спросила Келли.

— Да, только шире. Все для людей, а люди только для самих себя. Любое обоснованное «нужно» начинается с ответов на вопросы «кому?» и «зачем?». Что не нужно никому из конкретных людей ни для какой конкретной цели, то не нужно вообще. Интерес всегда субъективен и конкретен. Это закон фолька и принцип современной социнженерии.

— Скатто эргономист, — пояснил Асмунд, — Для нее любой арт это социнженерия.

— А разве это не так? —

спросил Акела.

Асмунд задумчиво поскреб пятерней мощную грудь, густо заросшую рыжей шерстью.

— Черт его знает. Но давайте рассуждать логически: Возьмем первобытные наскальные рисунки. По факту, это арт. А никакой социнженерии тогда еще не было.

— Социнженерия была всегда! — возразила Скатто, — Орнамент на дубинке троглодита это уже социнженерия, он был нужен, чтобы привлечь к владельцу удачу на охоте и в бою.

— Это соцмагия, — уточнил Спарк.

— А в чем разница? — ехидно спросила она, — Вот Асмунд агротехнолог по планктону. Где у него инженерия, а где магия?

— Планктон дело тонкое, — неохотно согласился тот, — Математическую модель придумали Лотка и Вольтерра лет сто назад, но в ней есть такая штука, как блуждающие критические точки. Параметрические катастрофы роста, иначе говоря.

— В нелинейной динамике иначе и не бывает, — вставила Санди.

— Ага, — сказал он, — А теперь представь: твое планктонное поле дало взрывной рост, и его плотная часть увеличилась от 2000 квадратных километров до 3000, а у фирмы заявленная промысловая площадь 2500. Попробуй, объясни директору, что иначе не бывает, пока суд будет ставить ему двухведерную клизму.

— И как тут выходят из положения? — поинтересовалась Келли.

— Ну, есть же эвристики. Например, рисунок края плотной части планктонного поля…

— Приметы, короче, — перебила Скатто, — я и говорю: магия.

— Не магия, а статобработка наблюдений, — обиженно сказал Асмунд, — У нас банк данных по морфологии планктонных полей 6 терабайт, не считая софта!

— Хорошо, что Верховный суд вышвырнул «Greenpeace» из Меганезии, — лениво заметил Спарк, — а то бы твой директор разорился на таблетках от нервов.

— Это точно, — согласился тот, — А Меганезия бы разорилась бы на нефти и газе. Кстати, у нас в офисе висит вот такое фото Джеллы Аргенти.

Расставив руки на предельную ширину, Асмунд показал размер фото и пояснил:

— Она была председателем на том процессе. Красивая женщина, между прочим.

— Джелла хорошо врезала этим продажным шкурам, — согласился Акела, — А то, видите ли, и атомная энергия им не нравится, и планктон, и ветряки, и соляроиды. Только от нефти для экологии никакого вреда, одна сплошная польза.

— Вы это про что? — спросила Келли.

— Да, была тут история несколько лет назад, — ответил Спарк, — президент «Greenpeace» заявил, что

стимуляция размножения планктона нарушает экологию океана и усиливает парниковый эффект, так что их корабли будут устраивать налеты на наши планктонные фермы. Ну, ты же знаешь тактику «зеленых». Ясно, что этому уроду заплатили нефтяные картели. Мы, нашим топливным спиртом и биодизелем, делаем дырку в их монополии.

— И что решил суд?

— Да ничего особенного. Депортировал всех активистов и приравнял «зеленые» налеты к морскому пиратству.

— Это оно и было, — добавил Асмунд, — Представь, ты работаешь в своей промысловой зоне, соблюдаешь все меры защиты морских животных, контролируешь периметр, поставляешь органическое сырье, топливо, комбикорм. Тут вдруг какие-то дегенераты прут на баркасе через твое поле, срывают буйки, льют в воду какую-то дрянь вроде керосина…

— И что, теперь за это расстрел на месте? — поинтересовалась Санди.

— По идее, да, — признал Асмунд, — но реально никого не шлепнули. Копы потопили один их баркас, а этих засранцев вытащили из воды, и на депортацию. Еще морду набили, но уже не копы, а наши работяги. Копы наших оттаскивали, кому-то даже штраф вклеили.

Акела многозначительно поднял палец к небу

— Мы куда-то соскользнули, а разговор, вообще-то, был про кино, — напомнил он.

— Там, по сути, то же самое, — заметила Скатто, — наш маленький фест это локальное явление, а вот гиперфест, который на BDL, это уже глобально.

— Quo este BDL? — спросила Санди.

— ВDL este grand navio «Bandeira da liberdade»! Voce nao sabe?

— Primo ouvi, — подтвердила Санди. Она действительно впервые слышала про большой корабль «Флаг свободы», и про гиперфест. Это сообщение вызвало бурный и подробный рассказ об истории BDL и Free-art-hyperfest, поскольку, как оказалось, к этой истории имеют прямое отношение Скатто и Спарк.

Несколько лет назад, Скатто опубликовала в «Pacifica cultural revista» статью «Elegant-art as a prosumers property», содержавшую агрессивный манифест глобального фольк-арта:

«Развитая община сама производит то искусство, которое потребляет. Претензии касты псевдо-интеллектуалов от искусства на роль законодателя мод и ограничений, должны быть безоговорочно отвергнуты. У искусства один критерий качества: потребительский спрос, и один позитивный путь развития: абсолютно свободная конкуренция».

Подобные статьи множились на фоне роста популярности фри-арт-фестов (в которых уже начали участвовать не только меганезийцы, но и австралийцы, новозеландцы и гавайцы). Постепенно оформилась идея создать глобальный фри-арт-фест, который выступал бы в той же весовой категории, что и крупнейшие мировые дистрибюторы масс-культуры.