Созвездие любви
Шрифт:
– Терпи, Леон, может, обойдётся всё. Душа на то и дана, чтобы переживать.
– Спасибо, успокоила, – слегка съязвил я.
– Ты с ней знаком что ли?
– Нет, всё равно не по себе.
– Кушать будешь?
– Если можно, чаю с бутербродом. Аппетита нет совсем.
– Ну вот, салат испортится.
– А у нас водка есть?
– Куда же она денется? Я ведь не пью.
– Тогда давай водочки и салатику.
– Душу водкой не зальёшь, только отравишь.
– Мама,
– Смотри у меня, – пожурила мама, отправляясь в кухню.
Я включил телевизор. Шёл спецвыпуск. Пока ничего не происходило. Возмущённые интервью, вой сигнализации, неопределённость… Позвонил Свете на номер сотового телефона.
– Слушаю, Леон Жильевич!
– Дозвонилась в штаб?
– Нет, я поставила домашний аппарат на автодозвон, но пока бесполезно.
– Если что-то выяснится, сразу сообщи. Завтра можешь не выходить на работу, занимайся только этим вопросом.
– Хорошо. Её родители там. Не уходят. Но им тоже ничего толком не объяснили.
– Позвони нашему водителю, пусть организует обед им и всё что надо. Может, одежда тёплая нужна и прочее. Деньги есть?
– Они говорят, что ничего не надо, но я всё равно уже готовлю. Деньги есть, конечно.
– Молодец! Действуй! До связи.
– Да, конечно.
Мама принесла на подносе салат в пиалке, графинчик водочки, бутерброды, заварочный чайник. Мне ничего не хотелось.
– Спасибо, мама. Ты со мной чайку не попьёшь?
– Нет, сынок, не хочу распухнуть к утру. Не те годы. Что там в телевизоре-то?
– Пока ничего ясного.
– Когда хоть жизнь нормализуется? Сколько живу, никогда не было нетрудных времён.
– А время застоя?
– Замалчивали тогда, а всё происходило. Я даже была свидетелем самосожжения на Красной площади. Бывали и взрывы, возле ГУМа приковывались, всяко бывало.
– А, казалось, что всё спокойно.
– Может, лучше не знать. Сейчас страшно телевизор включать. Только и слышно о терроризме, преступлениях, да сплошные детективы и кровавые разборки.
– Свобода слова.
– Свобода – это когда можешь свободно гулять по улице, ходить в театр, ехать в метро, не боясь за свою жизнь.
– Тебе бы сказки писать.
– Эх, Леончик, без меня кругом сплошные сказочники.
Салат был вкусным. Рюмочка водки приподняла аппетит, поэтому на радость мамы я опустошил пиалку и переключился на чай.
– В тебе, мама, живёт отличный кулинар, – сказал я, нажимая на чай с бутербродами.
– Кушай на здоровье. Но я уже не могу сидеть с тобой, извини, хочу спать.
– Хорошо, спокойной ночи, спасибо за ужин.
– Уберёшь со
– Конечно!
– Спокойной ночи, Леончик.
После моего поцелуя в щёчку, мама удовлетворённо ушла в спальную комнату.
Пересев в кресло, я ещё долго смотрел спецвыпуски, ожидая развязки трагедии в Норд-Осте с освобождением заложников. Очень хотелось счастливого конца. Видимо, под утро я заснул незаметно для себя. Проснулся лишь к одиннадцати часам, вздрогнув отчего-то. Шея затекла. Начал звонить Светлане.
– Слушаю, Леон Жильевич, доброе утро!
– Привет! Ты почему не звонишь мне?
– Ночь не спала, недавно приехала и сразу заснула, побоявшись Вас беспокоить с утра.
– Надо было позвонить! Я же просил.
– Там ничего нового, имею в виду хорошего. Родителей накормили и оставили им продуктов, термосы с чаем и кофе. В штабе ничего не сообщают, ясно одно, что готовятся к спецоперации по освобождению заложников. Там кошмар.
– Представляю себе! Что можно ждать хорошего?
– Их даже в туалет не пускают, вместо него оркестровая яма.
– Слов нет! Ладно, отоспись, надо будет ещё организовать обед.
– Пока всё есть, а вот ужин понадобится.
– Хорошо, действуй по обстановке.
– А как же финны?
– Света, не до них!
– Не нужны они Вам. Я немного финский язык знаю, и слышала их обсуждение в приёмной.
– Можешь не рассказывать, просто не хотелось их выгонять сразу, как-то невежливо получилось бы.
– Ну, что? Я сплю дальше?
– Да, и спасибо тебе, пока!
– До свидания!
Света работает у меня давно, почти с самого открытия моего предприятия. Переживала со мной вместе взлёты и падения, чёрные вторники и пятницы, дефолты, кризисы, бандитские и правоохранительные налёты, другие всевозможные проблемы. Наши отношения иногда заходили в тупик из-за непонимания друг друга, но со временем всё вошло в правильное русло, мы стали общаться, как партнёры, ратуя за общее дело.
– Ты проснулся? – войдя, спросила мама.
– Привет! Как видишь.
– Добрый день! Со стола так и не убрал, негодник! Я не хотела сюда заходить, чтобы не будить тебя, а ты, оказывается, уже не спишь. Ладно, сама уберу.
– Спасибо, мама.
Я отправился в ванную комнату. Мысли терзали душу. Казалось несправедливым, что у меня есть возможность находиться в домашнем уюте, пользоваться всеми благами гигиены, переодеваться, завтракать, не находясь под дулами автоматов. Тем, кто сейчас в этом злополучном Норд-Осте вряд ли что-то предоставили, кроме оркестровой ямы и скотского отношения. Господи, помоги им!